И последнее...

[lisunya-2010]

Риптайд |(/) Азазель. В соавторстве писать роман-эпопею.

Риптайд |(/) Азазель. В соавторстве писать роман-эпопею.
Слов: 556

– А я тебе говорю: это сейчас подобные отношения не проходят долбанную цензуру, а к тому времени как мы закончим – гомоэротика станет главным признаком бестселлера! Ну, мы ж всё-таки за неделю не справимся, времени-то, сам подумай, сколько пройдет. Мы ж эпопейную вещь писать будем! Необходимо учитывать меняющиеся литературные тенденции…

Всё началось с того, что в родословной Азазеля еще в 19-м столетии каким-то чертом затесался русский романист. И именно его черновиками «Азочка» решил растопить самовар, чтобы угостить Рипа настоящим русским чаем.
Ну, он же не знал, что любовник от скуки начнет читать эту чушь. Он вообще был уверен, что любовник ни черта не понимает по-русски (потому и позволял себе иногда прошептать что-нибудь этакое, нежно-сентиментальное, Риптайду на ушко). К несчастью, заметки оказались на немецком. А по-немецки Рип болтал не хуже Шоу. И слава богу! Потому что если б к идее создать на основе этих черновиком «Эпопейный Роман» присоединился еще и Шоу – Азазель точно б свалил куда-нибудь в Сибирь. В каком краю там дачи декабристов?
– Ты пойми: роман, он рассказывает о жизни и развитии героев в кризисный, нестандартный период их жизни! Кризисный, понимаешь?
Азазель перекинул зубочистку из правого уголка рта в левый.
– И какой тебе кризис нужен?
– Я так думаю – карибский. Мне всегда нравилось тепло. Солнце там, море. Опять же, для пейзажности хорошо. У Толстого вот дуб был, а у нас будет пляж. И корабль на горизонте…
– Угу, с алыми парусами.
– Это повесть! А у нас роман. Эпопейный!
– Ладно, будут тебе корабли. Даже лодка будет, если надо…

– Трагедии не хватает, – шипит Азазелю сквозь зубы Рип, умудряясь при этом сохранить невозмутимо-ледяное выражение лица.
– Ты это Шоу скажи.
– Шоу был второстепенным персонажем, а этим двоим не хватает трагедии! Сам подумай: встретились, полюбили, поиграли в шахматы, переспали. Где трагедия, я спрашиваю? А сейчас они еще и всех врагов перебьют. И всё – финита ля комадия! Эпилог. А мне еще как минимум глав десять нужно для сюжета…
Азазель ничуть не обманывается хладнокровно-пренебрежительной ухмылкой любовника, которую тот всегда носит на людях. Аз точно знает, можно сказать на собственной шкуре не раз испытал, что внутри Рипа бушуют нешуточные страсти. Может, и не шекспировские (плагиат любовник не одобрял), но точно нечеловеческие. И если не найти им подходящий выход…
Азазель тихонько щелкнул пальцами. Хорошо владеть магией. Можно не тратиться на зажигалки. Нагадать что-нибудь приятное любовнику на святки. Или изменить траекторию пули…
Ему даже не жаль. Почти. Хоть этот Леншерр и кричит так… как ни он, ни Рип никогда не смогут описать. Но Рип доволен – и Азу не жаль. Это просто герои романа. И автору виднее, как лучше повернуть сюжет.

Спустя десять глав герои всё еще не вместе. У одного – кризис личности. У другого – полный нестандарт в коляске с пледом. И даже самонадеянный Рип не в силах придумать как сделать из этой трагедии нормальный хэппи-энд.
Первым не выдерживает Аз. Просто выдергивает у любовника шариковую ручку и решительно отправляет черновики в ящик стола.
– Хватит уже эпопей. Пусть будет открытый финал. Ну, типа с надеждой на лучшее…

Эпилог
– Боже, Брайан, ты только глянь, что я нашел. Оказывается, кто-то из моих предков тоже был писателем! Прикинь, я тут в семейном архиве почти готовый роман откопал.
– О нет, Мэтт, только не снова. Ты так уже снимал «Звездную пыль»…
– И всё ж классно получилось! А в этот раз будет еще лучше. Брайан! Брайан, стой, не уходи! Послушай, ты даже не представляешь какая тут эпопея! Тут даже гомоэротика есть! А это же сейчас – главный признак бестселлера…

Чарльз |(/) Эрик. Постмуви. Обмен телами. Команды подозревают неладное.

Чарльз |(/) Эрик. Постмуви. Обмен телами. Команды подозревают неладное.
Слов: 932

Первым, как ни странно, неладное заподозрила ни Рейвен (которая за почти 20 лет могла бы и получше изучить собственного «братца») и даже не «великоразумный» Хэнк со всеми его докторскими степенями, ни Азазель с его дьявольским чутьем, ни Эмма со своим бриллиантовым маникюром – к стыду обеих команд спасителем выступил «простак и простофиля» Шон.

***
Всё началось в четверг. Шон заявился к профессору с самого утра. С повинной. Нужно было признаться, что это он подстриг все кусты перед домом в форме цилиндров с закругленной верхушкой и шаров. Весьма недурно подстриг, кстати. И вполне безобидно. На первый взгляд. Если стоишь рядом. А вот стоит отойти… И с расстояния все эти цилиндры с двумя шарами по бокам начинают, хм, вызывать определенные ассоциации. У Шона вот, например, они ассоциировались с Алексом. А профессор, узревший сию чудную картину во время вчерашнего чаепития на террасе, почему-то начал материть своих предков Ксавьеров. Потом добавил: «Узнаю кто сделал – прибью» – и укатил в свою комнату.
И вот с утра Шон явился с повинной. Не то чтобы его мучила совесть. Скорее ночные кошмары. О том, что с ним сделает сильнейший телепат столетия, если (верней когда) узнает всё сам. Уж лучше с повинной. Профессор, он добрый. А с утра еще и сонный. Глядишь, слишком больно не будет…
Профессор оказался на удивление бодр. И занят. А все попытки Шона стать честным человеком разбились о стальные грани профессорской занятости.
– Блин, да какие кусты? Нашел о чем думать! У нас тут других проблем по горло, а ты со своей флорой-фауной! Иди лучше потренируйся.
И буквально вытолкнул Шона из комнаты. Крепко приложив пятерней между лопаток.
О, этот жест! Шон его никогда не забудет, о нет. Он его и на смертном одре припомнит. Леншеровском смертном одре, само собой. И когда профессор Икс вот точно также, ну вот совсем одинаково, понимаете…
Шон взревел. Рефлекторно. И буквально полетел в библиотеку искать подтверждения своих чудовищных подозрений.

***
У ребят Магнето дела обстояли еще хуже. Там истерия началась коллективно. Потому что лекцию по сублимационной репрессии в рамках психоаналитической идеологии Магнето тоже вздумал читать коллективно.
В итоге, у Ангела и Эммы ПМС стартовал на две недели раньше срока. Азазель заявил, что у него запор и заперся в сортире. Через пять минут Риптайд объявил, что красный его заразил, и выпросил-таки у демоноподобного приятеля политического убежища. И только закаленная «тяжелым детством» Рейвен мужественно досидела всю лекцию до конца.
Правда, и она не удержалась всё-таки от шпильки и единственным вопросом по пройденному материалу оказался: «Ну и стоило съезжать из старинного особняка со всеми удобствами и приходящей прислугой, если в итоге всё равно всё закончилось нотациями и поучениями?»
Ангел боязливо отодвинулась от соседки по парте, чтобы реакция Леншерра не дай бог не зацепила ее нежных крылышек. Но вместо раздраженного скрежета металла оставшиеся в классе услышали только ласково-грустный шепот: «Если скучаешь по особняку – уверен, что брат всегда примет тебя обратно».
Рейвен побледнела так, будто ее и вправду пронзили металлическим штырем.

***
На следующий день Алекс, приготовившийся битых полчаса слушать профессорские нотации о пользе медитации при управлении огнем, напоролся вместо теорий Юнга на часовую лекцию по половому воспитанию.
– Поверь, Алекс, это тебе в жизни больше пригодится, – и дальше строго по существу без всяких тычинок и пестиков.
И если до этого истерические вопли Банши о ритуалах ментального контроля вуду и порабощении личности Алекс со снисходительной улыбочкой пропускал мимо ушей, то теперь он самолично готов был препарировать профессорскую башку, чтоб вправить тому мозги на место.
Потому что ну не мог, вот просто не мог, понимаете, какой-то престарелый (по меркам Саммерса) профессор-заучка знать о сексе больше него!

***
Азазель тоже врал и метал. И в буквальном смысле, и в переносном, и в самом убийственном.
– Да ладно тебе, – пытался успокоить своего излишне горячего друга Риптайд, – подумаешь, застал нас за минетом…
– Но он… он… Этот хрен моржовый посмел заявить, что наши отношения – это последствия нашей мутации!
Рип, который при появлении начальства выскочил из комнаты, чтобы привести себя в порядок, недоуменно вскинул брови:
– Да пусть считает, что хочет.
– Но он предложил подтвердить это опытами!!! – взревел Азазель.
А в следующую секунду испуганно поджал хвост: так его «ледяная синичка» еще никогда не визжала. Даже в постели.

***
Тем же вечером Рейвен, которая только-только распаковала вещи после предыдущего переезда и вовсе не горела желанием менять место жительства снова (а взъерошенная нетипичным поведением предводителя команда вот-вот могла решиться на бунт), упросила Азазеля переправить ее в лабораторию Хэнка.
Она сама еще до конца не понимала зачем, но женская интуиция подсказывала ей, что без подмоги не справиться. А бежать за помощью к брату было слишком… по-детски. Она ж так красиво ушла. Рано ей еще возвращаться. Но свою комнатку на всякий случай проверить стоит: не переделал ли ее Чарльз, случаем, в еще одну библиотеку?
Азазель по-джентельменски телепортировал ее к воротам и пообещал забрать через час. При условии что она будет знать как решить «проблемку». По дороге в лабораторию Рейвен столкнулась с Алексом и Шоном. Первый заметно напрягся, зато второй кинулся к ней как ни в чем не бывало, на ходу жалуясь… на братишку. При словах:
– Да у нас такая же фигня, только наоборот, – все трое на секунду замерли. Попытались осознать. И, поняв что без помощи Хэнка не справиться, кинулись в лабораторию уже всем скопом.

***
На повторный обмен нейтронных частот двух величайших умов столетия у Хэнка ушла неделя. И уже в следующую пятницу команды собрались в его лаборатории, чтобы «разобрать» предводителей.
– А это точно наш? – Азазель недоверчиво ткнул Магнето первой подвернувшейся под руку пробиркой. И тут же схлопотал металлическим микроскопом.
Даже Чарльз улыбнулся с облегчением.

***
– Да ладно тебе, все ж хорошо закончилось.
– Лучше б оно вообще не начиналось. Чтоб я еще раз согласился заниматься любовью на открытой местности в грозу! Да еще в железном кресле! А вот фиг тебе, Чарли! И на этот раз простым извинительным минетом ты не отделаешься!

Эрик/Чарльз. Хэнк обнаруживает у профессора ещё одну мутацию - способность к мпрегу...

Эрик/Чарльз. Хэнк обнаруживает у профессора ещё одну мутацию - способность к мпрегу. Узнав об этом, Эрик загорается огромным желанием завести детей. Чарльз напоминает Эрику, что они и раньше не использовали контрацепцию и всё равно никакой беременности не случалось, на что Эрик отвечает, что, видимо, просто надо лучше стараться. И Эрик очень старается, используя всякие народные и мифические методы на Чарльзе и сексе.
Слов: 499

Для наград у Хэнка есть отдельный шкафчик. Там он хранит всё, что нажито непосильным умом. От первой школьный грамоты на дешевой серенькой бумаге из муниципального издательства до золотой медали Нобелевской премии за разработки в области получения индуцированных плюрипотентных стволовых клеток. Все они выставляются строго в ряд. Иногда по хронологии, порой – по алфавиту. Это от настроения синего гения зависит. Например, после того, как Рейвен согласилась-таки стать миссис Маккой – награды весь месяц стояли, подобранные по цветовой гамме. И, по мнению Хэнка, это было круче, чем «Золотой период» в творчестве Климта. А потом медовый месяц кончился… И все награды снова стали по алфавиту.
Кроме одной. Она стоит чуть в стороне. Потому что по совести Хэнк не считает его заслуженной. Точнее – заслуженной им. Потому что по совести эта награда заслужена Эриком Леншерром. А уже вымучена… вымучена, да, им и еще одним профессором.
Премия Крафурда. За вклад в развитие биологических наук. За опыты по влиянию 5-альфа-редуктаза на преобразование тестостерона в более сильнодействующий андроген дигидротестостерон.
Не ломайте себе голову, пытаясь расшифровать эту муть. Просто спросите Хэнка, как это сделал Алекс. Только не упоминайте, пожалуйста, слова «хрень» и «отстой», а то можете заработать себе синяк под глаз такого же цвета, как профессорская шкура. Но, может, после этого добрый профессор всё же объяснит вам, что Премия Крафурда у него благодаря Чарльзу Ксавьеру. И его «очаровательной мутации». Которую сам профессор Ксавьер обозначил как «man pregnancy». Мпрег – сокращенно.
Ох, и намучались же Хэнк с Чарльзом из-за этой мутации. Один – с анализами по сто раз на дню, другой… Другой – с «другом» Эриком, постоянно пичкающим зеленью и орехами, расставляющим фикусы для очистки ауры даже в туалете и периодически закутывающим Чарли в нитки жемчуга, как бабочку – в кокон. А все эти методы европейской медицины! У Хэнка до сих пор шерсть дыбом встает, как вспомнит тот жуткий запах, которым провонялось всё поместье от настоек и отваров Леншерра. Отвар из боровой матки. Отвар из красной щепки. Настой из семян шалфея. Из горца птичьего. «Розовая вода» и облепиха. И еще много всякой… «отстойной хрени». Это, кстати, был единственный раз, когда Хэнк согласился с Алексом.
А секс в «местах силы, способствующих зачатию»! Там, где по словам Эрика, соединяются энергетические потоки земли, где было много хороших людей с добрыми мыслями… Которые резко перестают быть добрыми, когда эти люди застают посреди своего церковного сада двух «кроликов». Двух самцов кроликов.

Но, пожалуй, эти мучения стоили того. Да, определенно стоили. Потому что благодаря им у Хэнка теперь есть Премия Крафурда. А у Чарльза – Рут Леншерр. Рут есть у Чарльза и Эрика, а еще у Рейвен и Хэнка.
Потому что своей «Рут» у мистера и миссис Маккой никогда не будет, такая уж у них мутация. Поэтому Премия Крафурда и стоит отдельно. На особом месте. Потому что она дала Рут им всем.

Кажись, это всё. Если что и забыла - значит, оно было неважным