Это уже диагноз. Глава 4.

[lisunya-2010]

Не знаю, как пишут нормальные авторы - а я пишу ненормально. В том смысле, что по-нормальному было бы писать линейно, то есть описывая сцены в хронологическом порядке, как они есть в тексте. Казалось бы, но нет! Я пишу тот кусок, который мне Муза нашептала. А она у меня девка капризная и совсем-совсем не «линейная». Например, концовка «Диагноза» у меня была готова еще неделю назад. Но как ты ее выставишь, если «промежуточной» части повествования не хватает? А тут еще Муза переключилась на «Святого», и еще одна идейка ей в голову пришла... Но сегодня я решительно взяла ее за горло - и держите новую главу. Там еще остается Эпилог. Но этот совсем чуть-чуть. Максимум, на следующей неделе должен быть *скрестила пальцы на удачу*

Название: Это уже диагноз
Автор: lisunya
Бета: по-прежнему нету
Пейринг: Дерек Хейл/Стайлз Стилински и еще парочка в «приемные часы» заглядывает
Рейтинг: R (для этой части)
Жанр: ангст, hurt/comfort, юмор (что правда мой, специфический)
Размер: не знаю пока
Статус: закончен
Саммари: Дереку Хейлу нужно поставить диагноз Стайлзу Стилински. Думаете, это легко?

Что за день-то сегодня такой, а? Еще и утро-то толком не кончилось, а Дерек снова в бешенстве. Да-да, он чертовски зол. А самое обидное – что снова на себя родного. Видать, хейловская злоба – слишком ценный продукт, чтоб разбазаривать ее на кого постороннего.
Какого черта он вздумал целовать пациента? Чем он думал? Ну ладно, чем… и даже фиг с ним, о чем… Но какого же черта? Он же не зверь какой, чтоб так поддаваться инстинктам. Этим, как их там, «низменным», во. В конце концов он ведь «альфа», так? Значит, должен уметь контролировать себя. И эти свои долбанутые инстинкты.
А ведь на первый взгляд, какой чудной казалась идея. Впрочем, как все его дурацкие идеи.
Чем же ты зацепил меня так, Стайлз Стилински? Что в тебе такого, шестнадцатилетний ботаник, что я готов рискнуть своей шкурой, лишь бы… Лишь бы что? Что это ты собрался делать, Дерек Хейл? Какая очередная идея пришла к тебе в голову? Перепихнуться с несовершеннолетним пациентом – он ваш пациент, доктор, не забыли? – в кладовке? Или пригласить его в бар на выходных? Только надо удостовериться сначала, что у пацана поддельное удостоверение таки есть. И что отец на дежурстве. Или хотя бы без табельного оружия под рукой. Так что ты думаешь делать, Дерек Хейл?
Ты вообще думаешь?
Хотя нет, думать он всё же не станет. Бесполезно это сейчас. Когда стояк еще не спал. И вкус Стайлза до сих пор дразнит язык, щекочет губы, так и хочется их облизнуть. Ага, облизнись, Хейл. И лучше не думай. А то ведь так черт знает до чего додуматься можно. До чего-нибудь чертовски привлекательного на первый взгляд… и на второй… и даже на тре… Хватит! Похоже, его хваленый самоконтроль летит к черту, когда в игру вступает Стайлз Стилински. Поэтому о мальчишке лучше не думать. Не представлять себе его… такого взбудораженного… Нет. Лучше представлять его симптомы. Чтобы поставить ему диагноз. И выставить его из своей больницы подальше. Чем дальше – тем лучше.
Дерек глубоко вздыхает и приказывает своему внутреннему психологу заткнуться, дыханию – успокоиться, а ногам, наконец-то, – сдвинуться с места. Он сейчас пойдет в свой кабинет. Достанет чертову «Медицинскую энциклопедию-справочник практического врача» и попытается хотя бы приблизительно, что называется на ощупь… также как его руки несколько минут назад щупали кое-чью мягонькую задницу… Так, спокойно, я сказал, никаких задниц. Мы ставим диагноз. Пока приблизительный, но скоро будут анализы, что-то, да прояснится. И они начнут лечение. И вылечат. И тут же выпишут. А теперь идем в кабинет.
Вот только по пути в кабинет Дереку приходится пройти мимо палаты Стилински. Пацана там сейчас нет, а вот его лучший друг как раз ошивается под дверью.
С табуреткой в руках.
Это что, теперь такая мода – вместо фруктов табуретки больным друзьям приносить? Тогда Дерек реально отстал от жизни.
Кстати, это же Скотт Маккол. Кажется, Мелисса их даже представляла друг другу. Что, пришел навестить друга? И, судя по тому, как он нетерпеливо поглядывает на часы, мальчишке не терпится домой. К Питеру с Мелиссою под двери.
Дерек сбавляет шаг.
Если Питер, не дай бог, узнает – о шашнях с пациентом, о проебанных анализах, о не установленном до сих пор диагнозе, который реально может оказаться опасным – «стае» не поздоровится. Это и к шаману не ходи. Так что, пожалуй, стоит сделать дяде какой-нибудь подарок. Авансом. Про запас. Добрые дела – это, говорят, для кармы хорошо. Ну и в спорах с дядюшкой тоже очень полезно.
– Стайлза ждешь? Ему анализы делают.
– Эээ… я… Дерек? Ты Дерек, да? То есть доктор Хейл. Просто «доктор Хейл» у меня ассоциируется с Питером. Но ты ж его племянник. Так что тоже Хейл…
– Теперь я понимаю, почему вы со Стайлзом такие друзья. Оба – трепливые придурки.
– Не, Стайлз не придурок, ты что! Ты знаешь, какой у него ай-кью? Наш Харрис, когда узнал результаты тестирования, чуть не подавился от зависти. У него «А» почти по всем предметам. Даже по химии. А химию как раз Харрис ведет. Ты когда школу заканчивал, у тебя Харрис уже вел?
У Дерека не получается сдержать улыбку. Легенькую такую, только краешком губ. Ничего, кажется Скотт не заметил и хейловская репутация не пострадала. Просто при мысли об «А» у Харриса Дерек до сих пор испытывает чувство эйфории. Сам-то он отлично помнит, что такое «А» у Харриса и чего она стоит, поэтому сразу невольно проникается к Стайлзу уважением. Его малыш, оказывается, маленький гений. А, впрочем, чему удивляться – Дереку всегда нравились умные парни, да тот же Денни, к примеру… Которого со Стайлзом даже сравнивать не стоит, потому что со Стайлзом Дерек точно встречаться не собирается. Просто потому что нет. Лучше вернемся к «нашему барану» Скотту.
– Надеюсь, хоть не углубленный курс?
– Стайлз «углубленку» берет в следующем году. Я ему сразу сказал, что он просто самоубийца. Он, наверно, поэтому и в больницу загремел: тело подсознательно заранее среагировало на углубленный курс химии под «чутким руководством» мистера Харриса и не выдержало такого стресса.
На этот раз Дерек хмурится. «В следующем году». То есть его «малышу» еще в школе год учиться. А к тому времени, когда его уже можно будет вполне законно разложить на заднем сиденье «камаро» – Стайлзу пора будет в колледж. И при его мозгах, это явно будет не городской колледж Бикон Хиллс. Так что, надумай Дерек с ним встречаться – и тогда секс у него точно будет раз в пару месяцев.
Зато наверняка классный. Когда человек нравится так сильно – секс всегда получается классный. Это техника может хромать, но ощущения… ощущения от секса с любимым человеком… с тем, кто просто нравится, просто нравится! – это реально классные ощущения. У Дерека со школы таких ощущений не было. Даже с Денни. Хотя вот там-то техника как раз была на высоте. И Дерек, в принципе, не жаловался… Ладно, проехали. Не думать об этом – так не думать. Он правда постарается.
Тем более, что его снова отвлекает Скотт:
– А что там, кстати, со Стайлзом? А то мне мама так и не сказала.
Дерек тут же цепляет на лицо «хмурую рожу №12». Фирменная, кстати, вещь, раритетная (кроме Хейлов, больше ни у кого не выходит как надо). И действует практически безотказно. Скотт даже отступает невольно и хмурится обеспокоенно.
– С ним же ничего серьезного, да?
– Я не могу обсуждать с тобой диагноз мистера Стилински, ты ведь ему не родственник. Но, знаешь, тебе сейчас не стоит его волновать. И будь с ним… – Черт, такое впечатление, что он парню о беременности подружки сообщает. Из-за дурацкой ассоциации «хмурая рожа №12» переходит в «рожу кирпичом №8» (когда жизненно важно держать лицо, а так и подмывает тупо проржаться или хотя бы стукнуться головой об стенку, выбивая лишнюю дурь). Дерек делает вдох поглубже и быстро заканчивает, пока и впрямь смех не прорвался: – И просто будь с ним.
Черт, Питер ему реально должен, потому что пацан, кажется, собирается кинуться ему на шею и разрыдаться, а этого Дерековы нервы точно не выдержат.
Спасение приходит неожиданно. И лучше б оно не приходило.
– Эй, бро, ты чё, мне вместо фруктов табуретку притащил? Это типа такая новая мода? А я, дурак, таскал Лиззи воздушные шарики!
– Ох, Стайлз, ты даже не ходишь, – горестно всплескивает руками Скотт.
Вот только дыхание у Дерека перехватывает не от обеспокоенного голоса Скотта. И это плохо. Очень. Потому что в последний раз у него перехватывало дыхание от чьего-то голоса еще в школе. Тогда же, когда он испытывал и ощущения.
Плохо-плохо-плохо!
Не думать.
Точнее, думать – но головой, а не другими органами. Сердцем там, к примеру, а вы о чем подумали? Ну вот и не надо думать. Надо просто развернуться и пойти к себе в кабинет.
Но тут до Стайлза доходит, с кем разговаривает его лучший друг.
– Дерек!
– Доктор Хейл, мистер Стилински.
Но сдается, что Стайлз его даже не слышит. Пулей вылетает из кресла-каталки, в которой его до палаты везла Эрика, и подлетает к Хейлу, замирая буквально в нескольких сантиметрах.
Слишком близко.
И Дерек предпочитает отступить. Обходит Стайлза, стараясь не встретиться с ним глазами, и подходит к Рейес.
– Какого черта, Третья? Только не говори, что вы уже справились. Снова.
– Просто томографы заняты, шеф. Все. И мы решили сделать небольшой перерыв. Заодно и Стайлз пообедает. А потом всё будет, точно! Всё-всё! Как мы и обещали.
– Кстати, об обещаниях. – Похоже, Стайлзу не нравится, когда его игнорируют, и он решительно намерен бороться с этой пагубной практикой. – Ты обещал, что я весело проведу время. А всё вышло совсем не так.
– Вот черт. Надо было попросить Бойда рассказать тебе парочку анекдотов, – не удерживается от сарказма Дерек. Тем более, что он так подходит к его «фирменной ухмылке №4».
– А почему она – Третья, а тот пацан – Бойд? – влезает в разговор Скотт. – И как ты себя чувствуешь, Стайлз, друг?
– А это из-за задницы Джексона. Ну, старший брат Уиттмора, бывший капитан нашей команды, ты должен его помнить, – решает просветить друга Стайлз.
У Дерека от удивления брови ползут на лоб: откуда Стилински всё это знает?
– В смысле? – не догоняет Маккол.
– Ну, он раньше был в «стае». То есть в команде интернов Дерека. На самом деле он был в команде первым. Но Уиттмор даже для Хейла оказался слишком большой задницей. Хоть Дерек и любит красивые задницы, он ведь гей, а у Джексона фигура и вправду очень даже. Но в своей команде он его долго не потерпел. Сменил его на Айзека. Тоже, знаешь, такой ничего, симпатичный. Правда типаж другой, но, видно, после Уиттмора Дереку реально нужно было переключиться…
– По-моему, не только мне тут надо переключиться, – пытается остановить эту словолавину Дерек, но Стайлз даже внимания не обращает. Может, обиделся из-за сорванного секса в «веселом месте»?
– А потом как-то Эрика – ее зовут Эрикой, Скотт – заспорила с Бойдом, кто из них важнее, и Эрика сказала: «Я была у него второй, а ты тут последний» – и Дерек решил ее наказать, а заодно напомнить, ей, что только он может устанавливать… ну типа иерархию в стае. И теперь она постоянно «Третья». Как напоминание, сечешь?
– Эй-эй, бро, притормози, – первым о пощаде молит Скотт. Странно, а Дерек почему-то был уверен, что за долгие годы дружбы у Маккола уже должен был выработаться иммунитет на штамп вируса Стилински. Впрочем, на некоторые болезни иммунитет не вырабатывается, это Дерек вам как доктор говорит. – Сбавь обороты, друг, а то у меня уже голова болит.
– Да ладно тебе, чего переживать, ты ж в больнице. Только тебе придется поискать другого доктора. Потому что Дерек мой… Доктор мой. А тебя пусть… Айзек лечит! Он тоже симпатичный, я ж говорил.
– Я вижу, ты все-таки неплохо провел время. Во всяком случае познавательно, – хмурится Дерек. – Столько всего узнал. О моей «стае», к примеру.
– Да мы просто… – пытается оправдаться Эрика – но одного взгляда «альфы» ей хватает, чтоб мгновенно прикусить язык. Она итак облажалась по-полной с этим «прогулом» на выходных (ну спасибо, Айзек, сделал «подарок», ну погоди, я тебе еще припомню), злить Дерека и дальше у нее нет ни малейшего желания.
– Мы просто поболтали, Дерек.
– О кадровой политике нашей больницы?
– На самом деле это были наводящие вопросы с целью выяснить есть ли у тебя парень. И что ты вообще предпочитаешь в сексе.
Он прибьет паршивца! Так его провоцировать! Как же у Дерека чешутся руки схватить нахала за грудки, вжать в стенку и…
Не думать об этом.
– Не обижайся на них, ладно? Считай, что они просто делали свою работу, лады? Потому что, когда я узнал, что ты таки гей, – это здорово облегчило мне симптоматику.
– Эээ, Стайлз… Друг, ты чё, клеишься к нему, что ли?
Питер точно должен Дереку: потому что Скотт явно сегодня домой не придет. Похоже, теперь раздражающе сопеть он будет под палатой лучшего друга – охраняя его честь от грязных посягательств еще одного извращенца Хейла. Если, конечно, раньше не сдохнет от инфаркта.
– А что такого, Скотт? Да, он мне нравится! Он классный! Ничуть не хуже твоей Эллисон. И вот только не надо говорить, что мне с ним ни фига не светит! Мы уже даже целовались. Если бы ты только знал, как мы с ним целовались…
– Лично я очень хочу узнать, как именно вы тут целовались, сын.
Дерек резко разворачивается – и его сердце тут же оказывается где-то в глотке, проваливается в желудок, а потом задыхается где-то в кишках.
Вот только шерифа ему тут и не хватало. Который явно услышал кое-что, совсем не предназначенное для его ушей. И как им со Стайлзом теперь выкручиваться? Дерек надеется, что у пацана хорошая фантазия. Богатую фантазию он, кстати, в парнях ценит почти также высоко, как и гениальные мозги.
– Это был французский поцелуй, пап.
И умение держать язык за зубами. Да, способность вовремя заткнуться – это Дерек ценит в парнях даже больше, чем интеллект и фантазию.
– Это такая шутка, Стайлз? – настороженно хмурится шериф Стилински. И Дерек почти воочию видит, как в голове у того горит одна-единственная мысль: боже, пусть это окажется шуткой! И Дерек с ним более чем солидарен.
– Эээ, пап… Понимаешь, тут такое дело…
– Он правда тебя целовал?
– Ага, сегодня в морге. Так классно было. Оказывается, когда посасывают твой язык – это так круто…
Стилински-старший резко разворачивается к Дереку:
– То есть вместо того, чтобы лечить моего сына, ты затащил его в морг и засунул свой язык ему в глотку?
– Эээ, шериф… видите ли, тут такое дело…
– Ах ты подонок!
Нет, всё-таки табуретка вместо фруктов – это плохая идея. И это всё, что успевает подумать Хейл, пока шериф заносит над ним буквально вырванную у Скотта табуретку.
Оказывается, табуреткой по голове – это больно. «Надо сказать охране, пусть в следующий раз не пускают с самодельной мебелью в больницу», – решает Дерек.
И его вырубает.

– Если еще хоть раз… Хоть один твой извращенец из твоей больницы… Хоть одно движение в сторону Бикон Хиллс… – беснуется мистер Стилински полчаса спустя в кабинете главврача Бейкон-Хиллс-Хоспитал.
– Побойтесь бога, шериф. Мы лучшая больница штата и, хм, единственная больница Бикон Хиллс. И если вы не в курсе, спешу поставить вас в известность, что Бейкон-Хиллс-Хоспитал обслуживает практически всех жителей нашего города. Так что если вы лишите «моих» работников возможности трахаться с «вашими» жителями – мы тут вымрем. Либо естественным путем, либо просто от недотраха. Потому что ездить в соседний штат ради полового акта у моих работников банально нет времени.
– Знаете что, Хейл! Лучше заткните свой сарказм… куда подальше. Потому что лично я не вижу тут повода для шуток. Речь идет об изнасиловании несовершеннолетнего.
– Господи, шериф, да какой сарказм, какие шутки? До смеха ли мне сейчас? Речь ведь идет о моем племяннике и вашем сыне! Об их судьбах, можно сказать. А ведь еще не стоит сбрасывать со счетов такие моменты, как репутация моей больницы. Да сами мы – вы, я, наша родня – как мы справимся с таким потрясением? Ведь это такой ужас… Если это правда.
– Мой сын не стал бы врать мне в таком деле. Он слишком хорошо понимает, какие будут последствия. В конце концов, на то он и сын шерифа.
– Также хорошо понимает, как в прошлом году, когда они со Скоттом похитили своего одноклассника? Так уж получилось, что это был младший брат одного из наших интернов, Уиттмора, так что я немного в курсе этой истории. А еще пожар в школе (об этом я уж от Харриса знаю) и Мелисса жаловалась, что они со Скоттом – с подачи Стайлза, между прочим – любят погулять ночью по лесу. С не до конца ясными для общественности целями.
– Не пытайся запудрить мне мозги, Хейл. И если уж на то пошло, то у твоего племяшки приводов-то в полицию поболе будет. Насколько я помню, мы с тобой и познакомились-то в участке. Куда ты приехал в очередной раз вытаскивать его из лап правосудия.
– Ага, я даже помню, что в один из этих моих приездов мы с тобою перешли на «ты». И, кстати, ты сам отговаривал меня отправить Дерека в какое-нибудь военное училище, мол, ребенок итак всю семью, считай, потерял, надо быть с ним поласковей, войти в его положение.
– Не смей давить на жалость, сукин ты сын!
– Да какая жалость? Если б я хоть на секунду поверил, что моя скупая мужская слеза способна тронуть твое бескомпромиссное сердце рьяного служителя закона – я б уже рыдал на твоей груди. Но я сейчас пытаюсь воззвать к твоему рассудку. Да, они не ангелы – оба! – но включи же ты на минутку свою знаменитую непредвзятость! Пусть у Дерека по молодости и хватало приводов в полицию, но разве хоть один из них был хоть каким-нибудь боком связан с сексуальным насилием? А твой сын сейчас вообще болен! Еще и под действием медицинских препаратов. На объективного свидетеля он ну никак не тянет, признай же это наконец!
– Вот-вот, он его еще и опоил чем-то!
– Чего?!! Опоил?!! Мой Дерек? Наркоту – чтоб полапать? Агрррх! Где там эта чертова табуретка? Я сам тебе сейчас врежу!
– Прекратить! – В дверях разгневанной фурией застыла Мелисса Маккол. – Немедленно перестаньте. Я не потерплю разборок – а тем более драк – в моей больнице. Вы немедленно возьмете себя в руки или клянусь: я не поленюсь притащить сюда кулер с водой. И всех интернов созову, чтоб они всласть полюбовались, как вы мокрыми псинами бредете по коридору на выход. Между прочим, у Дерека сотрясение. А ему еще твоего сына лечить, Линден. Или ты думаешь, что Стайлз сам собой излечится? Или хочешь лечить его сам?
– Он выбирает странные методы лечения, Мелисса.
– Я работаю в этой больнице 12 лет, Линден Стилински. Из них последние пять – вместе с Дереком. Я помню его еще щенком-интерном. И вот, что я тебе скажу – а ты знаешь, что я всегда, всегда говорила тебе только правду – какими бы методами не пользовался Дерек, они действуют. Я не раз видела, как он распутывал самые запутанные диагнозы, спасал тех, на кого другие врачи уже махнули рукой. Мальчик – доктор об бога. И если он действительно поцеловал твоего сына… ну вдруг… хотя лично мне сложно это представить… значит, так было надо. Как в сказке про Спящую красавицу. Но Питер абсолютно прав, говоря, что Дерек никогда не станет сознательно вредить своему пациенту, выписывая ему «левые» лечебные препараты. Тем более наркотические. За такое предположение я сама тебя готова треснуть табуреткой. Ты, кстати, сломал домашнее задание моего сына. К завтрашнему дню потрудись сделать ему новую. Потому что, видит бог, у Скотта итак успеваемость не ахти. Тем более теперь, когда Стайлз не может подсказывать ему на уроках. И чтоб окончательно поставить точку в этом вопросе: я видела карточку Стайлза. Ему кололи

диуретики

диуретики — средства различной химической структуры, повышающие скорость образования мочи и таким образом уменьшающие содержание жидкости в тканях и серозных полостях и общеукрепляющие препараты. Единственный наркотик, который он получал в больнице – это два миллиграмма морфина, два! Но уверяю тебя, Линден, что это было целиком и полностью оправданное медицинское решение. И этой дозы явно не хватило бы на то, чтобы превратить твоего сына в безвольную куклу с целью впоследствии надругаться над бедным ребенком. – Мелисса переводит дыхание и решительно продолжает: – А теперь мы поступим следующим образом. Сейчас ты, Линден, возьмешь моего сына, моего Скотти, и вы поедите с ним к нам домой мастерить ему табуретку. За это он накормит тебя нормальным обедом, а ты, в свою очередь, присмотришь, чтоб он ничего не натворил, пока я не вернусь со смены. Я пойду успокаивать Стайлза, потому что он уверен, что его отец прибил его лечащего врача и теперь его родителя посадят. А Питер пойдет к Дереку, убедится, что сотрясение не повлияло на его профессиональные навыки и тот по-прежнему в состоянии лечить твоего сына. После чего Дерек пойдет к твоему сыну! Чтобы поставить наконец ему диагноз! И только после того, как Стайлз поправится, а мы все успокоимся – только тогда мы все сядем и спокойно обсудим ситуацию. И я совсем не удивлюсь, если окажется, что она яйца выеденного не стоит. Что это всё – просто недоразумение. Что Дерек, к примеру, просто прикоснулся губами к его лбу, чтобы проверить Стайлзу температуру. Лично я всегда так проверяю температуру Скотту. И мы все еще посмеемся над этим недоразумением. – Хейл и Стилински одновременно открывают рот, но так и не успевают ничего возразить: – Я сказала: посмеемся! Но потом! А сейчас марш каждый заниматься своим делом!
Мужчины еще несколько секунд мнутся на месте. Первым подчиняется шериф, видимо, срабатывает прочно вбитое в него за долгие годы службы полицейское правило «Приказы вышестоящего начальства исполняют, а не обсуждают». Правда, до этого в основном приказывал он… Эх! Тяжело вздохнув и понурив голову, он молча протискивается мимо Мелиссы в коридор и слегка шаркающей походкой бредет в сторону палаты сына, где остался Скотт.
Следом за Стилински засобирается и Хейл. Впрочем, у него промолчать не получается:
– Напомни-ка мне, почему Дженнифер, а не ты у нас главная медсестра? С твоими-то лидерскими замашками…. качествами то есть.
– Потому что ты не хочешь, чтоб тебя обвиняли в предвзятости, милый. Говоришь, что тебе в этом плане и Дерека с лихвой хватает. А еще – Дженнифер исправно «стучит» тебе на всех и вся, а я этого делать ни за что не буду. По крайней мере, без веского повода.
– Точно! И как я мог сомневаться в собственных кадровых решениях?

– Хорошая табуретка была. И, кстати, из рябины. Видать, лесники санитарные вырубки старых деревьев проводили, заодно и школу подручным материалом снабдили. – Питер говорит медленно, не спеша. Он всегда так говорит, когда очень зол. – Слышал, рябина отпугивает нечисть. Из нее даже детские колыбельки в старину мастерили. Чтоб никакие потусторонние кобели до бедных малышей добраться не могли. Ну как, дорогой племянник, ты достаточно напуган шерифом? Или мне всё-таки стоит добавить чуток и от себя?
С огромным удовольствием Дерек сейчас вкатил бы себе

психолептик

психолептик [прим. авт.: химически разнородная группа лекарственных веществ растительного или синтетического происхождения, которые вызывают успокоение или уменьшение эмоционального напряжения без снотворного эффекта (в то же время облегчают наступление естественного сна и углубляют его)] и отрубился бы на пару часиков. Вместо этого приходится стискивать зубы, вставать и поворачиваться к дяде. Впрочем, так ему и надо, сам виноват.
Питер премило улыбается и вертит в руках обломок злосчастной табуретки. Дерек невольно отступает: с дядюшки станется поставить ему еще один фингал, для симметрии. Следующие слова Питера только укрепляют Дерека в его опасениях:
– Чудной гематомой наградил тебя шериф. А злые языки еще судачат, что нашему шерифу пора на покой. Ан нет, Кулак Закона по-прежнему тверд и беспощаден. И очень силен: у тебя, говорят, еще и сотрясение. И судя по тому, что ты полез к несовершеннолетнему пациенту – оно у тебя уже давно. Ай-ай-ай, Дерек, что ж ты в собственном глазу такое-то бревно проглядел?
– Это вышло…
– Не смей говорить «случайно»! Не смей вообще говорить, что ты виноват! Будешь это своему адвокату рассказывать. Он, по крайней мере, показания против тебя дать не сможет. Чем ты думал… Нет, не так. «Чем» и «о чем» мне, в принципе, ясно. Но, господи, Дерек, какого хрена? Несовершеннолетний пациент. Сын шерифа. Лучший друг моего чертова почти-что-пасынка. И если вдруг кому этого покажется мало – так мы даже его диагноза не знаем. Вдруг он заразный? Или ты его поэтому и целовал? Хотел убедиться, что нам не грозит эпидемия? Извини, но ты выбрал для этого крайне неудачный способ. Мог бы, по крайней мере, попросить его держать язык за зубами. А еще лучше – убедиться для начала, что он в состоянии держать этот язык за зубами…
– А он оказался не в состоянии, – медленно повторяет Дерек. Догадка будто током прошибает. Его аж подбрасывает на месте, неимоверным усилием воли он сдерживается, чтобы в победном жесте не вскинуть вверх руки: – Ну конечно!
– Что «конечно»? «Конечно, тебя посадят»? Или, «конечно, прощай, медицинская практика»? А, может, «конечно, Питер вытащит меня и на этот раз»? Так я подзамахался тебя вытаскивать…
– Конечно, он не в состоянии держать язык за зубами. Я даже на болезнь Шагаса думал его проверить, слишком уж он добродушный. А всё дело в его болтовне. Кто слушает болтовню шестнадцатилетнего пацана?
– Его отец-шериф, к примеру…
– Черт, да послушай ты! У него синдром дефицита внимания и гиперактивности. При таком диагнозе излишняя болтливость – это нормально. Просто в какой-то момент он начал болтать только правду.
Питер озадаченно хмурит лоб, стараясь поспеть за ходом мысли племянника.
– То есть у него каким-то макаром произошло растормаживание лобной доли? Ты это имеешь в виду? Тренировка по лакроссу прошла особенно неудачно…
– Нет, травм не было, «волчата» проверяли. И МРТ ничего не выявила. Но такие повреждения, скорей всего, дала именно удачно расположенная опухоль, из-за которой пошли метастазы в мозг.
– Значит, я всё-таки был прав, надо было делать биопсию?
– Кончай лучиться самодовольством, нам нужно подтвердить диагноз.
Дерек кидается к двери. Но дорогу ему заступает дядя.
– Ну конечно.
– Что?
– Всё. – И многозначительно повторяет: – Это всё, Дерек. Диагноз поставлен. Ты свое дело сделал. Молодец. Обычно после этого ты на пациентов даже не смотришь. Вот и теперь не надо.
– Диагноз не подтвержден!
– Думаю, твои «волчата» с этим справятся. На всякий случай я за ними пригляжу. А у тебя сотрясение. Возьми такси и езжай домой. Отлежись пару дней. Прими психолептик. Выпей тонизирующего: экстракт элеутерококка, корень женьшеня или что там у себя в аптечке найдешь. А главное – отдохни. Никаких физических нагрузок и мозгодробильного самокопания. Я сам всё улажу с шерифом. Если придется – Мелиссу подключу. Они давние друзья, он прислушивается к ее мнению. А она, на наше счастье, испытывает к тебе слабость. В материнском плане. Видимо, ты чем-то напоминаешь ей Скотта. Образно говоря, в ее классификации живых организмов вы оба входите в одно семейство. Псовых, наверное. Так что сначала я запугаю Линдена диагнозом его любимого сына, так чтобы все обвинения у него из головы не просто вылетели – чтоб их вышибло напрочь. А потом Мелисса закрепит результат. И не надо так на меня зыркать! Линден Стилински мне нравится! Я восхищаюсь им как человеком и уважаю как шерифа. Мы неплохо ладили с ним всё это время, с тех пор как ты зачастил в полицейский участок, и когда от рака умирала его жена, и после того, как мы сошлись с Мелиссой… Черт! Он мне почти что друг. Насколько я вообще способен иметь друзей. Но да! Я буду давить на его слабые места, наплевав на стыд и совесть. Потому что… – Питер запинается. Вызывающе упирается руками в бока. Злобно пырхает носом. И наконец агрессинов выдает: – Он мне друг – но ты мой племянник. И я не позволю тебе гнить в тюрьме из-за собственной дурости. Хотя вы, конечно, оба хороши. Я ведь так понимаю, он был не против? Еще бы! А то я не помню себя в его возрасте! Сплошной секс в голове. А ты у нас к тому же парень видный. Так что он точно был не против. Но это не снимает с тебя ответственности! Ты должен был думать головой, а не головкой. Потому что у Стайлза, по крайней мере, справка есть, что он больной и не в адеквате, но ты-то… Взрослый человек. Профессионал! Хейл, в конце концов. И так тупо попасться.
– Я…
– Ай, – с досадой машет на него рукой Питер. – Не хочу я ничего слушать. Просто езжай домой. А я пошел делать сканирование твоему несовершеннолетнему любовнику. А потом пытать шерифа.

– Алло, Линден? Приезжай, Дерек поставил диагноз. Мы уже начали лечение. Только знаешь… Ты на работу позвони, отпросись там назавтра. Да, случилось. Я б рад сказать, что переживать не стоит… Просто вся его болезнь – слишком острая реакция, чрезмерная реакция организма на фиброму. У него фиброзная мезотелиома, Линден. Не совсем, как у матери, но… Нет-нет, не езжай сам, не садись за руль. Пообещай, что не сядешь в таком состоянии за руль! Я не хочу твою смерть на своей совести. Моей совести итак всякого разного хватает. Возьми такси, богом тебя прошу. Да-да, скажи Скотту, чтоб вызвал, а сам выпей водички. И просто дыши. Да знаю я, что у тебя кроме него никого нет. И что это такое тоже знаю. У меня у самого, кроме Дерека с Лорой, почитай никому нету. Мелисса? Ну что Мелисса… Я каждое утро просыпаюсь с мыслью, что вот сегодня-то она точно меня бросит. Потому что ну ты-то знаешь, какой я козел. А Мелисса, она, конечно, святая женщина, только боюсь, ее терпения и на меня, и на Скотта, и на всех наших пациентов надолго не хватит. А я в этом списке самое слабое звено. Это ничего, что я о себе да о себе? Отвлекает, ну тогда ладно. Ты отвлекись, да, не думай об этом. Нет-нет, ну какой приговор? Стал бы я тебе такие вещи сообщать по телефону? Я ж не настолько бездушный мудак. Никакого приговора, мы начали лечение. Оно поможет… Линден, никто не дает гарантий в медицине. Люди в стоматологическом кресле, бывает, умирают. Из-за реакции на наркоз или проглотив стоматологический ватный валик. А то, бывает, и просто кусок пломбы попадает в горло… Линден, ты что, плачешь там? Вот черт! Послушай, дружище, не надо так! Никто не умрет. Я даю тебе гарантию! Уже даю! Клянусь тебе, Линден! Он выживет, вот увидишь. Фиброма доброкачественная, просто организм воспринял ее как злейшего врага, и антитела отправились на войну с ней, увлеклись и атаковали другие системы. Мы вырежем фиброму – и он поправится, вот увидишь. Конечно, поправится. Куда он денется? Ты уже выехал? Скажи водителю, пусть едет к левому боковому входу, отсюда ближе к палате Стайлза. Я вас тут жду, да. Я с тобой, Линден. И я, и Мелисса – мы с тобою. – Питер нажимает отбой и мрачно усмехается, бормоча себе под нос: – Какой же я всё-таки мудак. Мелисса меня точно бросит. И Дереку придется-таки выделить мне комнату. Ну, или перееду к Хариссу, Скотт говорит, он еще больший мудак, чем я.

Спустя три недели Стайлза наконец-то выписывают. В принципе, можно было бы и раньше, но Питер Хейл настоял, чтобы юный Стилински прошел полный курс стационарной реабилитации, а отец и тетя Мелисса полностью его в этом поддержали. Даже Скотт-предатель отказался помогать ему делать веревочную лестницу из его простыни, а потом ловить Стайлза под окном. За простынь, кстати, друг переживал особо: «Ты что, бро, ее же вычтут из маминой зарплаты».
И вот теперь колесики Стайлзового кресла-каталки весело поскрипывают, сантиметр за сантиметром приближая его к долгожданной свободе. И возможности найти наконец Дерека. Этот… нехороший… этот плохой… этот чертов волк-одиночка за эти три недели даже не зашел к нему ни разу! И от Эрики с Айзеком ни слова добиться не получилось. Может, потому что Питер подвязался к нему в дуэньи и исправно маячил в дверях каждый раз, стоило только «волчатам» зайти к Стайлзу в палату? Правда, Мелиссу старший Хейл так тщательно не контролировал, но она и сама, видать, была на вражеской стороне, раз на все взволнованные вопросы Стайлза лишь грустно улыбалась и советовала сосредоточиться на выздоровлении. Да что на нем сосредотачиваться? А доктора тогда на что? К тому же Стайлз был уверен, что Дерек – вот лучшее для него лекарство. В конце концов, они все сами говорили, что ему полезны положительные эмоции, а волнение наоборот противопоказано. А он не мог не волноваться о Дереке. И том, как он воспринял его… наверно, это всё же стоит назвать предательством. Хоть Стайлз и не по собственной воле сдал его отцу, так жизненные обстоятельства сложились. Объяснить бы еще это Хейлу! И заодно хорошо было бы взять с отца слово, что тот не посадит его парня, если тот… ну, в самом деле решится стать его парнем.
Если решится…
В конце концов, Дерек старше его и наверняка предпочитает более… хм, опытных партнеров в постели. Пусть даже и не с таким красивым ртом. Но он ведь сам говорил, что практика здесь важнее формы рта. К тому же Дерек все-таки красивее Стайлза, по-любому больше зарабатывает… Может, даже умнее. Ну, в любом случае, не дурак, дураки медицинский факультет Гарварда с отличием не заканчивают. И, наверно, тот факт, что Стайлз смотрел все серии «Доктора Кто» и может свободно цитировать героев «Стартрека» – не приравнивает его все же к выпускнику Гарварда. И даже то, что он умеет делать коктейль Молотова, не добавляет ему достаточное количество очков. Но всё же…
Отец как-то рассказывал: «Я понял, что влюблен в твою мать, стоило ей только за угол завернуть. Потому что поначалу… когда я ее только увидел, я вообще ни о чем думать не мог. Просто стоял и смотрел на нее. Наверно, я дышал, ведь не задохнулся же я… Но я этого не помню. Всё напрочь из головы вышибло, когда ее увидел. И пока она шла мимо меня по школьному коридору, всё было ничего. Отлично даже было. А потом она завернула, и я вдруг испугался, что больше ее не увижу. Вдруг она не из нашей школы? Может, просто заезжала по какому-нибудь делу? Я ведь раньше ее тут не видел. Вдруг больше и не увижу? И мне стало так жутко… Больше никогда не было так жутко, сынок. Все мои перестрелки – это просто фигня по сравнению с тем моим страхом. И я кинулся за нею следом, уже точно зная, кто будет моею женою… А иначе у меня просто не будет жены».
Образно говоря, именно это Дерек и сделал, не появляясь в его палате три недели подряд. «Завернул за угол». И Стайлз вдруг понял, что может его больше никогда не увидеть. Вдруг он из-за угроз шерифа решит уволиться и переехать в другой штат, как говорится, от греха подальше? Или ему сделают какое-нибудь суперкрутое предложение по работе? У этих взрослых ведь так бывает. Когда Стайлзу было пять, он был влюблен в Бекки Альвадос, они ходили в одну группу детского сада. А потом ее отца повысили, и Бекки переехала в другой город, кажется, даже в другой штат. Но переезд Бекки Стайлз довольно легко перенес, а вот уход Дерека… пусть даже временный… Ну конечно, временный! Он обязательно вернется! Ну, то есть… В общем… Они поговорят, как взрослые люди и может быть… ну вдруг… вот если бы… Вдруг Стайлз и вправду ему нравится?! У Стайлза ведь красивый рот и тело, в принципе, ничего так. И он умеет готовить. Далеко не каждый пацан в шестнадцать лет – в шестнадцать с половиной! – умеет сейчас готовить. Черт, да его отец и в 46 готовить по-прежнему не умеет! А Стайлз даже бабушкину поваренную книгу французской кухни почти осилил. Правда, он всё равно практически безнадежен в лакроссе – зато что угодно найдет вам в интернете. И если с кулинарным факультетом не выгорит, то он точно решил, что пойдет в частные детективы. Правда, тогда скорей всего придется переехать из Бикон Хиллс, потому что ну какой частный сыск в их городишке? Пропавших кошек искать, что ли? А Дерек скорей всего не согласится на переезд. Если уж Хейлы не переехали после того ужасного пожара… и, конечно, если Дерек не смоется сейчас… В общем, переезжать Стайлзу пока нельзя. Зато точно необходимо срочно обнаружить в себе еще хотя бы парочку – десятков – всевозможных достоинств в качестве парня для взрослого, красивого, умного и наверняка хорошо зарабатывающего ведущего врача лучшей больницы их штата.
Красивый рот, готовит, сообразительный, гибкий (Стайлз слышал от приятеля, что это полезное качество для гея), в принципе, аккуратный (да хоть у папы спросите), готовит… нет, про готовку уже точно было… ну что же еще? Он умеет слушать. Ну, то есть говорить-то он умеет еще лучше, но и слушать у него хорошо получается, на Скотте проверено. Чтоб еще такого предложить Дереку Хейлу? Вот разве что…
Он его любит.
Стайлз любит Дерека. И разве этого не должно быть достаточно? Ведь в фильмах и книгах обычно этого-то и достаточно. Все остальное – ерунда. Еду можно заказать на дом, форму рта компенсировать практикой, для уборки пригласить приходящую прислугу, благо, финансы ведущим врачам такое позволяют… Но ведь Стайлз любит Дерека. Это ведь зачтется Стилински в качестве бонуса? Осталось только убедить Хейла в этом. Сразу же, как только Стайлз выберется из этой чертовой больницы.

– Точно вам говорю, пешком я б добрался быстрее!
– Это общепринятая практика, Стайлз: все пациенты покидают нашу больницу в кресле-каталке. Это такая добрая традиция. Как в вестерне у ковбоев уезжать в закат на коне в конце фильма, – ухмыляется Питер Хейл.
Ага, ему-то хорошо скалиться, он-то на своих двоих передвигается. И явно некуда не торопится. Похоже, у главврача больницы нет иных дел, кроме как сопроводить на выход своего «любимого пациента Стайлза, сына моего лучшего друга и лучшего друга моего почти что сына».
– Пап!
– И не спорь, сынок. В конце концов, правило есть правило. К тому же тут осталось-то метров сто.
Двери лифта плавно открываются и надежда Стайлза, что Дерек придет хотя бы проводить – выпроводить – его из больницы тает как дым. А ведь ему почти удалось убедить самого себя, что Дерек обязательно, ну вот всенепременно придет. Он просто обязан был явиться. Убедиться, что с его любимым пациентом точно всё в порядке. Попрощаться там, пожелать ему больше не болеть. Убедиться, что шериф уже успокоился…
Отчаяние Стайлза так велико, что он даже забывает об осторожности.
– А что, Дерек не придет?
Он хочет, чтоб его голос звучал беззаботно, правда хочет. Но выходит жалко и беспомощно. Будто Стайлз не взрослый самостоятельный парень, а маленькая обиженная девочка, у которой пропал любимый щенок.
– Ста-а-айлз, – огорченно тянет отец. И даже перестает катить это чертово кресло-каталку.
– Мы с шерифом решили, что его визит… необязателен.
– А сам Дерек что решил?
– Что он достаточно испытывал мое терпение…
– Он не сделал ничего дурного…
– Твой чертов племянник…
– …спас жизнь твоему драгоценному сыну!
– Это единственная причина, почему он до сих не дает показаний в участке…
– Хватит валить всё с больной головы на здоровую, Стилински!
– Хватит пытаться заморочить мне голову, Хейл!
– Хватит орать в моем приемном покое, вы оба!
Мелисса появляется будто из ниоткуда. Хотя скорей всего никаких навыков ниндзя у миссис Маккол нету, просто отец и дядя Дерека слишком увлеклись своим спором (так, что даже Стайлз не смог вставить ни слова, а то, скажу я вам, существенный показатель), наверно, промаршируй сейчас мимо них сейчас новогодний парад с Тайм-сквер, они б и его проморгали.
– Вы расстраиваете Стайлза.
– Ему совершенно точно не стоит расстраиваться из-за этого…
– Линден!
– Да возьмите хотя бы их возраст, Дерек же старше на сколько… лет на десять?
– Но все говорят, что для девственника опытный партнер – это даже хорошо.
– Стайлз!
– Ну что Стайлз? Что Стайлз? И вообще, что вы вцепились в этот возраст? Нормальный он у Дерека. У Дерека вообще всё классное! И у меня он нормальный. Вон Скотт младше меня, а они с Эллисон уже… хм…
– Продолжай, Стайлз, – медовым голоском просит Мелисса.
– Уже целовались, вот. На Рождество. Под омелой. Чудная традиция! Вот, кстати, если б я поцеловал Дерека на Рождество под омелой – вы б и тогда мне так мозг выносили? Потому что когда я отказывался на прошлое Рождество целовать кузину Эдит, которая, между прочим, тоже старше меня, то ты, папа, битых полчаса мне втолковывал, что я уже достаточно взрослый и не должен так смущаться из-за каких-то поцелуев! И вообще, это ведь только биологически, пап, а если взять мой психологический возраст…
– А если взять психологический возраст Дерека, Стайлз, – вмешивается Питер, – то тогда это ему до сих пор нельзя смотреть фильмы категории R и возвращаться домой позже комендантского часа. Что уж говорить об отношениях?
– Вот-вот! Сынок, ну пойти ты, когда ты строишь десятилетние планы по завоеванию Лиззи Мартин, своей одноклассницы и одногодки – это одно. Но когда ты заявляешь мне, что хочешь отношений со взрослым мужчиной, который этих отношений вовсе не хочет – ну не могу я такое воспринимать спокойно.
– Да кто тебе сказал, что он этих отношений не хочет?!
– Сынок, ну ты ж уже не ребенок…
– Ага, вот теперь я уже не ребенок.
– Стайлз, ты достаточно взрослый, чтобы понимать разницу между отношениями и желанием потрахаться. Но ты не достаточно взрослый, чтоб я со спокойной совестью и легкой душой позволил тебе испытывать на прочность твое сердце и психику…
– Минуточку, – влезает вдруг Питер. – Дерек – не тот парень, который готов рискнуть своей работой и репутацией семьи исключительно из желания потрахаться, как вы тут выразились, шериф. Тем более, что потрахаться он, слава богу, может и без лишних рисков для карьеры и семьи, благо внешность и средства позволяют.
– Знаешь, Питер, ты вот сейчас совсем не в тему влез с этой своей ремаркой.
– Извини, Линден, но ты обещал мне быть объективным.
– Так что, по-твоему, твой племянник влюблен в моего сына?
У Стайлза перехватывает дыхание. Он даже привстает в кресле-каталке, сам не замечая, что прижимает сейчас к груди стиснутые кулачки. Ну же, ну! Ну пожалуйста, Питер!
Конечно, его реакция не укрывается от присутствующих. Отец еще больше хмурится. Мелисса расстроено прижимает ладонь ко рту. Питер смущенно опускает глаза.
– Хм, этого я не говорил.
– Зато я тебе скажу, Хейл…
– Довольно, – не выдерживает Мелисса. – Если вам так не терпится вцепиться друг другу в глотки, то пожалуйста. Но только наедине. То есть после того, как я отвезу Стайлза домой. А тебе, Питер, придется забрать Скотта из школы.
– Но…
– Еще раз повторяю: довольно. Я не слепая и не дура, Питер Хейл. И я отлично вижу, что вы не очень-то ладите с моим сыном. Вот и будете налаживать контакт. Заодно поговоришь с ним о безопасном сексе.
– Мелисса!
– Ну хотя бы купишь ему презервативов в аптеке. Лучше тех, супертонких. А то боюсь, что Ардженты не слишком-то обрадуются ребенку, хм, в качестве подарка на это Рождество. Поехали, Стайлз. И можешь вылезти из этой дурацкой каталки, тут все равно до дверей метров двадцать осталось. Если что, я тебя поддержу.
Стайлз обреченно плетется к дверям. Но у самого выхода вдруг тормозит, решительно выпрямляется – а затем разворачивается и со всех ног бросается назад.
– Мистер Хейл! – он буквально виснет у Питера на шее. При этом голову кладет на дальнее от отца плечо. – Вы же мне жизнь спасли, а я ведь вам даже спасибо не сказал. Хотите я замолвлю за вас словечко перед Скоттом? – И тихим шепотом добавляет Питеру на ухо: – А если дадите мне телефон Дерека, то вообще целую оду спою. – И уже громче: – Скотт ведь мой лучший друг, уверен, он прислушается к моему мнению.
– О, Стайлз, ну к чему такие благодарности? Ты ведь мне почти что родной. – И тоже шепотом: – И почему у меня в родне сплошные идиоты? – А затем снова в полный голос: – Поговорить со Скоттом – это очень мило с твоей стороны. – И снова шепотом: – Но это не стоит тюремного срока для Дерека. Вы доиграетесь, твой отец его действительно посадит, придурок. – И чуть ли не силой отрывает Стайлза от себя.
– Мистер Хейл. – Мальчишка взглядом пытается передать всю силу и искренность своих чувств. Наверно, так Матильда смотрела на двери Леона, затылком чувствуя холодный взгляд убийц ее семьи. – Пожалуйста, – одними губами шепчет он. – Ну пожалуйста.
«Я же люблю его, честно», – хочет добавить он, но горло перехватывает судорогой.
– Езжай домой, Стайлз. Иди уже, тебя Мелисса заждалась.
Стайлз разворачивается, делает пару шагов – и снова оборачивается на Питера. Он больше не пытается ничего просить… Но Питер до боли стискивает зубы. Вот так же Джоди смотрела на него, когда он пытался вытащить ее из горящего дома. Она обожгла ноги и идти не могла, он тащил ее из последних сил, не замечая, как на нем самом тлеет одежда. А она просто смотрела на него. Даже не просила бросить ее и спасаться самому, знала, что бесполезно, и просто молча смотрела – обреченно и с такой смесью любви и боли, что Питер готов был выть. А потом лестничная ступенька обломилась под его ногой, и от неожиданности он на секунду разжал пальцы. А, может, ее руки просто выскользнули из его пальцев, когда он рухнул вниз, под горящие обломки. Он не помнит как было, знает только, что эти чертовы обломки его и спасли. Он сильно обгорел, но выжил. А его Джоди так и осталась на втором этаже, где пожар бушевал сильнее всего. Так и осталась там навсегда. Какие-то останки ему, конечно, выдали, чтоб не совсем уж пустой гроб хоронить, но это были именно что останки. Не его Джоди, нет, просто что-то, что не жаль предать земле.
Его Джоди его любила.
И, кажется, этот мальчик тоже любит Дерека?
Его Джоди точно дала бы мальчишке телефон племянника. Она обожала любовные романы. И всегда повторяла, что возраст любви не помеха. Тем более, когда ей намекали, что Питер-то на целых одиннадцать лет ее младше, вот заведет себе молоденькую… Она только смеялась в ответ и каждый раз повторяла: «Главное, чтоб любил. Всё остальное – ерунда».
А этот мальчик любит Дерека.
– Одну минутку, Линден.
Питер стремглав бросается к посту приемной медсестры. Кто там у нас сегодня? А, Дженнифер, как удачно. Он быстро объясняет ей что ему надо. Она тут же начинает рыться в бумагах без всяких лишних «зачем» и «почему». Она, конечно, спросит у него. Но в отличие от той же Мелиссы Дженнифер спросит потом, когда будет точно уверена, что Питер захочет ей ответить.
Хейл хватает протянутую папку и бросается дальше. Через двери, на стоянку. Кажется, Мелисса сегодня с утра парковалась где-то слева. Ага!
– Постойте! Мелисса, подожди.
Убедившись, что она заметила его и точно расслышала, Питер позволяет себе замедлить шаг. Не хватало только, чтоб кто-то из подчиненных заметил, как он носится по наземной парковке, будто какой-то курьер или интерн-первогодка. Еще на мобилку снимут, не дай бог. Опять начнут болтать, что он «бегает за той медсестричкой из приемного покоя, причем буквально, хи-хи-хи».
Питер не спеша обходит машину и протягивает сидящему на переднем пассажирском кресле младшему Стилински папку:
– Ты забыл выписку, Стайлз. Держи. И никому не показывай: медицинские данные пациента считаются конфиденциальной информацией.
– Пи-и-ит, – потрясенно тянет Мелисса и укоризненно качает головой.
– Всё в порядке, Мелли, – Питер пытается ободряюще улыбнуться, но судя по обеспокоенному виду Мелиссы, получается у него не очень. – Я заеду за Скоттом и всё такое. Увидимся за ужином.
– Как знаешь, – вздыхает она в ответ.
– Всё будет в порядке, вот увидишь, – повторяет он и отступает в сторону, по-прежнему не отводя от Мелиссы глаз.
Стайлз молча переводит взгляд с одного на другую, пытаясь расшифровать их маленькую пантомиму. И вдруг тихо охает: до него, кажись, дошло. Его суперчутье Стилински просто вопит, и он стискивает зубы, чтобы не завопить ему в унисон. Тем более, что ведь это только догадка, еще совсем не факт… Но вмиг вспотевшие пальцы впиваются в папку так, что даже слегка надрывают правый бок.
– Всё будет в порядке, – в третий раз повторяет Питер.
И впервые за всё это время Стайлз готов с ним согласиться.

Дорога до дома занимает полчаса. Они едут в молчании. Стайлзу ужасно, вот просто до дрожи в пальцах и черных мушек перед глазами хочется заглянуть в вожделенную папку, но он не решается делать этого при Мелиссе. С другой стороны – а вдруг она попытается отобрать папку, когда они доедут до дома? Кажется, она была не очень-то довольна решением Питера. И вообще, она, конечно, всегда по-доброму относилась к Стайлзу. Но за эти три недели тетя Мелисса ведь так и не ответила ни на один его вопрос о Дереке. То есть она не совсем на их стороне, так ведь? А вдруг она скажет отцу? Или всё-таки попробует отобрать… Может, попытаться засунуть папку в штаны? Не полезет же Мелисса в штаны к несовершеннолетнему другу своего сына? Или…
– Я ничего тебе не сделаю, не трясись так, Стайлз.
Стилински аж подбрасывает на месте и с перепугу он чуть не выпрыгивает из машины. Впрочем, Мелисса уже тормозит перед домом шерифа.
– Пока мы ехали, я всё подбирала аргументы. Но, черт возьми, что я могу сказать? В твоем возрасте я уже была беременна Скоттом. Сам знаешь, чем закончились мои отношения с его отцом. Но дело не в том, как они закончились, а в том, какими они были. Я точно помню, что в тот момент не слушала никаких аргументов. К тому же… Может, ты и похож на меня, но Дерек точно не похож на отца Скотта. Я очень хорошо знаю этого мальчишку. И Питер прав: не стал бы он так рисковать ради простого… как вы там сейчас говорите, перепихона, так, кажется? Питер запретил ему приближаться к твоей палате, так он вообще в больнице третью неделю не показывается. Зато я видела как Айзек, прежде чем войти к тебе в палату, включал громкую связь на своем телефоне. И я могу ошибаться, конечно, но, по-моему, у него в тот момент на экране светилась заставка, выставленная на контакт Дерека. Огромный такой волк-оборотень с красными глазами. Кажется, они зовут его альфой. Всё это что-то ведь значит, правда? А еще мне кажется, что вы – оба вы – достаточно взрослые, чтобы самим разобраться, что именно это значит. Может, твой отец прав. А, может, прав Питер… Но всё это неважно. Важно – это ты и Дерек. И вы сами должны решить, что между вами. А иначе ты до конца дней своих будешь упрекать отца, а я буду упрекать себя, если сейчас заберу эту чертову папку. И Дерек, мне кажется, тоже будет не рад.
– Тетя Мелли, вы что, плачете?
– Не обращай внимания, Стайлз. Если б ты читал женские романы, то сам бы знал, что в таких местах женщины всегда плачут. Поэтому не обращай внимания, милый, просто иди домой. И позвони ему наконец.