«Святой». Окончание первой части.

[lisunya-2010]

Название: Я вспомню. Или нет…
Автор: lisunya
Бета: по-прежнему нету (причем глава не "отстоявшаяся", то есть опечаток реально может быть до фига)
Пейринг: пока нет
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, hurt/comfort
Размер: не знаю пока
Статус: в процессе
Предупреждения: возможен вынужденный ООС героев (по медицинским показаниям), упоминаются действия сексуального характера, совершенные против воли одной из сторон
Саммари: «Да будет вам дано помнить – откуда вы идете. Видеть – куда вы идете. И знать – когда остановиться, дабы не зайти слишком далеко» (ирландская пословица).


– Пойдем-ка прогуляемся, Сэм, – говорит Джейк, когда приключения мыши во второй раз подходят к концу.
«Святой» хмурится, отрываясь от ноутбука. С гораздо большим удовольствием он бы сейчас еще порылся в «ин-тер-не-те». Кажется, ему действительно это нравится. Более того, у него это даже получается. Но Джейк говорит так – что кто-то внутри «Святого» (волк, это твой волк! тот, кто делает тебя Сэмом!) мгновенно подбирается как перед бегом. Тот, кто внутри него, отлично знает, что альфа не предлагает и не просит – это был приказ. Мягкий, незлой. Говоря старым языком «Святого»: без страха и боли. Но это – приказ. Значит, нужно опустить крышку ноутбука и идти за своим альфой. На улицу или в ад – ему виднее. А ты даже спрашивать не смей.
«Святой» и не спрашивает. Но Джейк, протягивая ему куртку и нашаривая в кармане ключи, поясняет сам:
– С ними что-то случилось, малыш. Может, даже что-то плохое. Может, даже то, что уже не исправить. Я в своей жизни много видал такого, что уже не исправить. И Брэд, и Летти – все мы военные калеки. Ветераны, мать их, – Джейк досадливо сплевывает, запирая двери и первым спускаясь с крыльца. – Но ты не дрожи так. Может, еще обойдется. Но если всё же придется драться… Ты особо-то в драку не лезь. Ты ведь еще не умеешь ничего. По уму бы тебя б надо дома оставить. Но я военный «ветеран», я всегда готовлюсь к худшему. Если дойдет до драки – ты как бета, одно твое присутствие, делаешь меня сильнее. К тому же, если мы не вернемся… Ты ж даже в полицию не догадаешься пойти, да? Так какая разница, где тебя оставлять? На улице или дома? На улице еще, может, подберет кто. – Джейк грустно вздыхает. – Вот как я подобрал. Но ты не трусь. Там еще неясно, в чем дело. Может, всё еще обойдется.
В то, что «всё обойдется», «Святой» не верит ни секунды. Потому что в это не верит сам альфа. «Святой» – и волк внутри него – отлично чуют ложь. И, разумеется, не верят в нее. Они и в правду-то верят с трудом, а уж в ложь и подавно нет. Поэтому «Святой» даже не кивает в ответ. Просто молча идет вслед за альфой, чуть поотстав, чтоб своим запахом не сбивать вожака с толку.
Волк внутри рычит и скребет когтями. Как он рычит и скребется, когда хочет бега, прыжков и когтей по дереву. Может, он даже чувствует, что его желание вот-вот исполнится, и поэтому напирает всё сильнее? Когда видишь цель – инстинктивно множишь усилия. Ну, по крайней мере, «Святому» так кажется…
А еще «Святому» кажется, что со стаей что-то не то. Что-то не так. И вообще, они где-то не там. Не там, где надо. Он не может этого толком объяснить. Но это как зуд от шрамов – только внутри, где-то совсем-совсем рядом с волком. Отчего его волк рычит и скребет всё сильнее. И уже подвывает от боли.
«Святой» тоже невольно скулит.
– Ты чувствуешь это, малыш? – Джейк останавливается и решительно кладет «Святому» ладонь на грудь, заставляя и его затормозить. Буквально замереть. Потому что по ладони альфы, как по оголенным проводам, в бету течет напряжение вожака и необратимое, безысходное уже предчувствие схватки. – Да, ты тоже чувствуешь это. – Джейк вдыхает поглубже, широко раздувая ноздри. От этого уголки губ тянутся вверх, слегка оголяя клыки. И кажется, будто альфа скалится в предупреждающей гримасе. Впрочем… Он и скалится, понимает вдруг «Святой». И тоже скалится, пытаясь хоть так скинуть скапливающееся внутри напряжение. – Ты научился чувствовать своих. Это хорошо, малыш. Ты быстро учишься. Дэйв прав: ты вправду гений. Это хорошо, это очень хорошо. И то, что стая где-то рядом – настолько близко, что их чувствуешь даже ты – это тоже неплохо. Плохо, что мы не знаем, в чем там дело… Соваться в неизвестную ловушку – это всегда плохо. В известную – лучше. Спокойнее как-то. Ты вот как, спокоен? Вижу, что не очень. Но ты все же постарайся успокоиться, лады? В драке всегда нужно быть спокойным. Мозгам для работы прохлада нужна, в горячей башке они не варят. Поэтому постарайся-ка ты успокоится. И держись ко мне ближе.
Дальше они идут молча. «Святой» считает шаги. И старается дышать в такт. Когда дышишь в такт – создается «иллюзия» спокойствия (он как раз вчера в словаре букву «И» проходил). Хорошая такая «иллюзия», правдоподобная. Хотя ни о каком спокойствии, конечно же, и речи не идет. Но если его альфе это надо – он постарается, да. И волк его постарается. Они приложат все усилия. Для иллюзии. Потому что успокоится на самом деле – у них сейчас не выйдет ни за что.
За новым поворотом – склад. «Святой» знает, что такое «склад»: это такие здания, они были у «своих», там хранили «товар». Такой «склад» был на «пристани», куда приплыла баржа со свалившимся на нее – «видно, прям с неба, пацаны» – «Святым».
У склада гостеприимно распахнуты двери. Настолько гостеприимно, что даже у «Святого» невольно лезут когти. Они лезут и альфы, хоть внешне тот и продолжает оставаться человеком. Человеческая форма – это тоже иллюзия спокойствия. Иллюзия альфы. Может, для «Святого». А, может, и для самого Джейка… Хорошая, в принципе, иллюзия. Иллюзия спокойствия «Святого» тоже хороша. Правдоподобна. И даже немного обнадеживающая.
Но она разбивается в пыль, стоит им преступить порог.


Стая здесь. А вот чтобы здесь были они – стая явно не хочет.
– Джейк, уходи! – кидается к ним Брэдли – и будто упирается в невидимую преграду.
– Ты на кой пацана с собой притащил? – возмущенно перекрикивает его Летиция – и тоже кидается на какую-то отчего-то невидимую «Святому» стену.
– Ребята, они явно не того, – бормочет Дэйв, больше себе под нос, чем для чужих ушей. – И мы не того… Чего-то здесь не того…
– ДА УБИРАЙТЕСЬ ВЫ НА ХРЕН!!!
Поздно.
До этой буквы в алфавите «Святой» еще не дошел. Но он хорошо изучил ее по жизни. Поздняк метаться. Полный пиздец. Перетрахнутый случай. О, у «своих» было много слов на эту букву. Некрасивых – но верных таких слов. Означающих, в принципе, одно: для чего-то – а, может, и для кого-то – уже слишком поздно.
Когда что-то вдруг сдавливает «Святому» грудь, перехватывает так, что хочется когтями вцепиться в собственную кожу, лишь бы содрать, изодрать, разорвать эти путы – «Святой» отчетливо понимает: поздно. Теперь уже не уйти. Теперь отсюда даже…
– …не выйти, слышишь? Не выбраться вам из рябинового-то кружка!
«Святой» медленно разворачивается на голос. Это явно «чужие». Но судя по всему, это «свои чужие». Которые определенно знают их секрет. И каким-то образом хотят использовать его против них.
Их трое. Один, один и один – это же три, верно? «Святой» умеет считать. Теперь уже да. В темноте своим все еще человеческим взглядом он плохо различает как они выглядят. Но это и неважно. Зато их отлично различает его волк. Он их чует. Как «добычу». «Святому» рассказали о «добыче». «Святой» о ней даже читал… но это сейчас неважно. Важно – что это очень, ну вот просто очень-очень плохая «добыча». Опасная. Она пахнет опасностью. И ощущается как опасность. Будь у «Святого» выбор, он, пожалуй, не стал бы охотиться на такую добычу. Разве что альфа бы приказал… Но это тоже сейчас неважно.
Сейчас важна стая.
И «Святой» медленно выпускает когти. Тянет из себя клыки. И впервые (в свой самый-самый первый раз) чувствует, как пробивается шерсть сквозь кожу – когда наружу впервые (в свой самый-самый первый раз) пробивается волк.
– Ты глянь-ка, наш Сэмми обратился!
– Заткнись, Дэйв!
«Святой» слышит стаю лишь краем уха. И пропускает их слова мимо ушей. Их слова сейчас неважны. Сейчас он слушает их сердца. Которые «азбукой Морзе»… было что-то такое на букву «А» в его словаре… короткими и длинные ударами сердца отстукивают ему…
опасностьопасностьопасностьопасностьопасностьопасностьопасностьопасность
И даже без приказа альфы «Святой» точно знает, что стаю нужно
СПАСТИ.
Это просто надо сделать. Именно это.
– Ути-пути, какой милый щеночек, – гогочет один из «чужих». – Первый раз в бета-релизе, говоришь? Ну и как ощущения, деточка?
– Заткнитесь оба. Развели бараболку. Как бабы. – Тот, что прячется в тени, смачно сплевывает на пол табачную жвачку. «Святой» узнает ее по запаху. О, ему хорошо знаком этот запах, он отлично помнит, как пахнет мокрая, слюнявая жвачка из дешевого табака. Она пахнет «своими». Поэтому он даже не удивляется, когда «жвачный чужой» добавляет: – Ну, тебе, Холланд, типа привет от ребят Речного Лиса. Смайл тебе индивидуально целую оду передал, вот только платит мне не он. Так что лучше я передам тебе слова самого Лиса. Он сказал, что вы всегда жили в мире. И его ребята никогда не трогали твоих. И ты тоже не должен был трогать его паренька. Этого, как его…
– «Святого», гы-гы.
– Да, кажись так. В общем, он был собственностью банды. И ты не должен был влазить в их внутренние разборки. Так что вот. Тащите бензин, ребята. Можешь попробовать сделать подкоп, Холланд. Потому как, никак иначе тебе из рябинового круга не выбраться. Или можешь потратить это время, чтоб попрощаться со своими. Ты извини, мы их тоже, как видишь, в круге заперли, так что обняться на прощанье у вас вряд ли выйдет. Но можешь задвинуть им прощальную речь.
Двое других «чужих» как раз втаскивают в помещение какие-то незнакомые «Святому» прямоугольные чемоданчики. Вроде металлические. И в них точно что-то плещется. Наверно, это и есть тот самый «бензин».
– Обидно, наверно, помирать вот так, а, Холланд? – скалится любитель щеночков. И первым откручивает крышку.
Потом бензин льется на стены. И на пол. Короче на всё. Кроме двух черных линий на полу. И пока он льется, «Святой» даже узнает теперь его запах. Так часто пахли машины на углу. На его старом углу, где были «свои» и собаки. И машины «своих» так тоже пахли иногда. «Святой» морщит нос. И его волк морщится тоже.
– Жаль, щеночек, что мы так торопимся, – снова лыбится «чужой», замирая на самой границе рябиновой пыли. – Было бы время, мы бы с тобой поиграли. Я б закинул тебе, – он быстро облизывает свои толстые губешки, – пару палок.
– Кидай уже спичку, – хрипит где-то сбоку Джейк, – и вали отсюда. Может, я и впрямь речь задвинуть хочу?
– Ну, тебе-то твоим ротякой только речи задвигать. А вот эти славные губки… Жаль, что ты не оставил щенка снаружи. Пришлось запирать вас в кругу вместе. А я б его ротик сейчас употребил. Говорят, у тебя сладкий ротик, деточка…
– Заткнись, – рычит сзади Летти.
– Хватит тут дрочить на пацана, Милто. Вали уже в джип. – «Чужой», который передавал приветы – их вожак, понимает «Святой» – достает из кармана спички. – Можешь начинать свою речь, Холланд.
– Эй, альфа, а ты-то его хоть отпялить успел? Для чего-то ж ты его притащил, а? – не унимается Милто. – Отжарил хоть разок, а? У вас, тварей, говорят энта… генерация классная. Это ж, значит, можно без смазки, а? И дырка завсегда тугая! Подождал пять минут – и снова как целочку дерешь…
«Чужой-вожак» кривится. По-быстрому чиркает спичкой, бросая ее в бензиновую лужу. Потом добавляет еще парочку горящих спичек. И решительно направляется на выход.
– Кончай тут, Милто. Только по-быстрячку. Мы долго ждать не будем.
– Пять сек, босс. Я быстренько.
Стоит только «вожаку» скрыться за дверью, как Милто тут же лезет в штаны.
– Фу!
– Боже, нет!
– Пиздец, он чё, правда дрочить здесь собрался?
Дэйв и Брэд наперебой выражают свое отношение к происходящему. Джейк молчит. Летти рычит, судя по звуку, пригибаясь к земле, словно перед прыжком.
И «Святой» рычит тоже. Тоже опускается на лапы. Потому что он тоже собирается прыгать. Потому что никогда… никогда больше… нет… никакой не-еды… если он только посмеет вытащить свой отросток…
Милто вытаскивает.
«Святой» прыгает.
Это словно сорванная кожа. Нет, содранная кожа. Многими-многими-многимимногими иглами содранная, сцарапанная кожа. И кровь из ран застилает глаза. Запах крови забивает нюх. Но ни глаза, ни нюх волку сейчас и не нужны.
Потому что он уже итак подмял под себя «чужого». Впился в него когтями… которые от слабости ползут назад под кожу… он теряет себя… теряет своего волка… он слабеет…
И «чужой» отшвыривает его сторону. «Святой» падает вбок изломанной куклой. Но Милто даже не пытается добить. Только в ужасе трясет головой. Отползая назад.
Прямо через рябиновую полосу отползая назад.
Через одну линию.
Через другую…
– Этого не может быть! Не может! Не может! Нет!!! Этого просто не может быть! Как у тебя получилось?!
– Мне вот тоже интересно знать, как это у него получилось. Я у него потом обязательно спрошу. После того, как разберусь с тобой и твоими дружками.
Милто испуганно замирает. Подымает глаза на явно обозленного альфу.
– Эээ, мистер Холланд…
– Спасибо за разорванный круг, придурок. И исключительно поэтому… Летти, не слишком долго с ним, ладно? Дэйв, глянь как там Сэм. Брэд, за мной, пока они и впрямь не уехали…
Последнее, что видит «Святой» – склоненную над ним мордашку Дэйва. С огромными-огромными такими глазами…


В комнате их новой, «кон-спи-ра-тив-ной» квартиры тишина. «Святой» никогда б не подумал, что может быть так тихо в комнате, где находятся сразу пятеро человек… ну, ладно, оборотней… но им же все равно нужно… дышать хотя бы! Да и шевелиться бы не помешало, лично у него уже нога затекла.
Впрочем, это только «Святой» боится ногой шевельнуть – другие вроде как и не боятся, но от этого еще жутче, потому что их движения… они тоже какие-то беззвучные: нет скрипа мебели, шуршания одежды, вздоха там или эха от хрустнувшего сустава. Будто в комнате не живые люди-оборотни собрались, а мертвые призраки.
И тишина в комнате тоже какая-то мертвая.
Джейка и не видно почти: он хоть и не полностью ушел в тень в углу (слишком огромный для этого), но практически слился с нею, став будто продолжением гравюрных штрихов уличного фонаря, свет которого падает в комнату через окно и ломается в ней на угловатые осколки. Джейк не шевелится. Кажется, даже не дышит. И, несмотря на то, что он их альфа, его присутствие в комнате практически не ощущается.
Брэдли вот вроде и шевелится: крутит в пальцах сигаретку, мнет ее, вот-вот сотрет до бумажно-табачных ошметков – но даже бумажного шелеста не слышно, только как-то по-мышиному шуршит табачная труха, осыпаясь на стол. Но этот звук, он тоже какой-то неживой. «Святой» предпочел бы, чтоб его и вовсе не было.
Летиция сидит за столом рядом с Брэдом, низко опустив голову и спрятав лицо за прядями упавших волос. Руки сцеплены в замок так, что костяшки побелели. И не поймешь по ней, то ли она зла, то ли винит себя в чем-то… к примеру, что не избавилась от «Святого», пока была возможность. И для «Святого» ее молчание и эти сцепленные руки – хуже, чем мышиное шуршание сигареты Брэдли.
Из всей стаи только Дэйв ведет себя… как Дейв. Он крутится, вертится, мнется, пару раз открывает рот, порываясь что-то сказать, да так и захлопывает его, не проронив ни звука. И все его движения – тоже беззвучные. Дэйв, он почти как прежний, привычный Дэйв – но слишком беззвучный сейчас.
«Святой» переводит взгляд с одного на другого – и тоже молчит. Двигаться также беззвучно, как и другие члены стаи, он еще не умеет, поэтому «Святой» еще и не шевелится в придачу. Стоит, молчит, водит затравленно глазами от одного к другому – и гадает, сколько еще выдержит.
Но первым не выдерживает Дэвид:
– Может, он просто того… ну, не помнит, что нельзя… через рябину-то… ну вот…
Летиция поднимает лицо, будто выныривая из-под черной завесы волос. И «Святому» отчего тут же вспоминается тот японский ужастик, который они с Дэйвом смотрели на прошлой неделе, ассоциации, честно сказать, не ахти и совсем не оптимистичные. Дэйв, видимо, тоже так считает, потому что моментально затыкается.
– Знаешь, Дэйв, я вот тоже периодически забываю, что ты у нас не шибко умный – но умней ты от этого почему-то не становишься.
– Ну, если у кого есть другие идеи, так давайте, поделитесь, гении вы мои! Не держите в себе, дело-то общее!
Лицо Летти снова прячется в волосах. Брэд крошит свою сигаретку. Джейк будто и не здесь.
– Не-не-не, хватит уже молчанки этой, – Дэвид прерывает тишину еще до того, как она снова начинает душить «Святого». И «Святой» с ним полностью согласен. Солидарен, вот. Он как раз утром до «С» дошел в словаре. – Если есть чё сказать, так давайте!
– Так нечего сказать-то, в этом-то и проблема, – вздыхает Брэдли. – Но амнезия – всё равно не вариант, Дэйв. О том, что в кипяток руки совать не стоит, он тоже забыл. Но это ж не помешало ему ожоги заработать, когда он за своим любимым брокколи в кипящий суп полез.
– Так он и в этом случае, считай, без кожи остался!
– Это рябина, Дэйв! Он, по идеи, вообще через нее переступить не мог! А он через круг перемахнул, не запнувшись даже. Кожу ему подрало, тоже мне! А от аконитовой пули у него, надо полагать, диатез начнется. Он пару дней помается, а там, глядишь, пуля сама собой рассосется.
– А давайте поверим? – с азартом предлагает Дэйв.
На такое предложение Летти тут же подрывается и отвешивает Дэвиду смачную затрещину.
– А те проверю, проверяльщик херов! Вы гляньте на этого умника! Может, нам еще вспомнить методы старой доброй Инквизиции? Пойдем притопим его в речке? Выплывает – ведьма! Не выплывает – невиновный был, прощение ему посмертное.
«Святой» испуганно шарахается в сторону: предложение Летиции ему не нравится даже больше, чем Дэвида.
– Стоять! – останавливает его в дверях грозный окрик волчицы. – Никто отсюда не выйдет, пока мы во всем не разберемся. Или хотя бы не выясним – как надо во всем этом разбираться. И перестань уже даже от собственной тени шарахаться! Будто ты слабак последний. Ты оборотень! Ты… Да ты даже больше, чем оборотень…
– Ага-ага, – согласно кивает Дэйв, яростно растирая место затрещины. Наверно, у него сейчас даже в ушах звенит: у их Летти рука-то тяжелая. – Наш личный супергерой. Типа Человека-паука…
– Бэтмена, – шепчет «Святой».
Он сам не знает, из каких глубин его потрепанных мозгов всплыла эта ассоциация. Но она отчего-то кажется ему… правильной.
– Не, – не соглашается Дэйв, – почему Бэтмена? Он же человеком был. Просто с причандалами навороченными. Прибамбасами всякими техническими. А у тебя это генетическое. Вот как в «Неуязвимом» с Брюсом Уиллисом.
– Хорошо что не со Стенли Туччи, – хмыкает из своего угла Джейк.
Это первые слова альфы с тех пор, как они выбрались с того склада. И звучат они… вполне дружелюбно. Ну, насколько «Святой» может судить. Вот только после них остальная стая снова будто индевеет. А в комнате вновь повисает та ужасная мертвая тишина. Которую на этот раз разбивает сам Джейк:
– Слушайте, я не жалею. И в первую очередь я это для тебя говорю, Сэм. Я не жалею, что обратил тебя. Потому что этим я принял тебя в семью. В стаю. Ты – член нашей стаи.
«Святой» резко выдыхает. С него будто заново кожу сняли сейчас, как на том складе. Вот только на этот раз кожа была грязной и склизкой. Гадостная была кожа. На этот раз он счастлив от нее избавиться. Настолько счастлив, что подлетает к альфе и сам – первый раз сам! – по доброй воле прикасается к кому-то. Утыкается Джейку куда-то в горячую подмышку. И даже не вздрагивает, когда тот в ответ кладет ему руку на плечо. Просто громко сопит и каждой клеточкой своей новой регенерирующей кожи впитывает слова своего альфы:
– Ты – член нашей стаи, Сэм. А что не такой, как все… Ну что ж… Знаешь, как оно говорят?
– В семье не без урода, – охрипшим от пережитого волнения голосом шепчет «Святой».
– Да, так тоже говорят, – грустно соглашается Джейк. – Но это как раз не о тебе. Ты у нас пацан симпатичный. Хороший во всех отношениях пацан. Да еще и особенный. Просто немного не такой, как мы. Но это даже к лучшему, я уверен. Двух одинаковых людей не бывает. И волков одинаковых не бывает. Но это не повод считать тебя уродом. В моей стае уродов нет! А ты – есть, слышишь? И мы во всем разберемся. Все слышали?
– Так точно, сэр.
– Да уж.
– Ага-ага. Да мы ж не против. Только как разбираться-то? Тем более что этим… как его… эмпирическим-то путем… вы несогласные… Ай! Летти, кончай драться!
– Кончай меня провоцировать, Дэйв. А то следующий опыт я поставлю на тебе. Прямо здесь и сейчас.
– Угомонитесь! – прикрикивает на них Джейк. И уже спокойно добавляет: – А мы и не будем ни в чем разбираться. Всё равно ни хрена мы не знаем. Поэтому мы просто спросим у того, кто знает. Просто спросим, да. Очень просто…


С виду этот дом – как и все. Просто очередной штришок в длиннющей веренице таких же прямоугольных коробок с дырками-окнами. Обычный подъезд. Обычная дверь. Вот только запах… «Святому» нравится и не нравится этот запах одновременно. Нравится – потому что от него тянет чем-то знакомым… почти родным. Не нравится – потому что от него тянет чем-то знакомым… и опасным.
Дверь открывает старенький дедуля. Одет по-современному: джинсы, клетчатая рубашка, майка выглядывает, белая, кажется. А вот волосы длинные, заплетены в косы, как у девчонок с картинок журналов, у мужчин «Святой» таких причесок раньше не видел. И запах… Стоило открыть двери – и запах буквально вырвался наружу, заполонил всю лестничную площадку. Окутал с ног до головы, пропитывая волосы на вмиг взмокших висках. И дедуля этот – будто один сплошной запах. Резковатый, терпкий, вязкий – и опасный.
«Святой» чихает. От души так, почти зло, почти остервенело. Теперь запах не нравится ему еще больше.
И в то же время хочется вдохнуть поглубже. Хочется узнать наконец… вспомнить.
– Я гляжу ты пришел не один, сын Луны. Давненько ты не приводил с собой… щенков. Не ты ли говорил, что с тебя уже хватит подбирать на улице бездомных детенышей? Что в твоей стае щенков уже итак больше, чем надо – и новых не будет? И вот ты привел мне нового щенка, сын Луны. Да еще и какого…
– Прости, если помешали, Поющий С Ветром. Но ты, верно, и сам уже видишь какого щенка я привел к тебе в гости. Помоги, старый друг. Мне не к кому больше обратиться за советом.
– Ну что ж, вожак, заходи. Но сразу скажу: для этого совета тебе придется поискать иного советчика. А кто им станет… Ну вот сейчас и попытаемся определить.
Едва ступив за порог, «Святой» сразу понимает, что эта квартира – совсем не как все. Дом был как все. Подъезд был как все. Двери… Но эта квартира… Хочется вернуться и выглянуть в коридор, чтоб убедиться, что ты не перенесся в другую реальность.
Внутри всё из дерева и камня. Немного расшитой ткани. И много-много всяких трав. Свежих. Сухих. Еще только сохнущих. А еще цветы, корешки, какие-то плоды (по пути от двери к месту дальнейшего разговора «Святой» подмечает желуди, а еще волчьим чутьем чует ягоды рябины). И всё это пахнет. Да так, что кажется, что этот запах уже навсегда въелся в кожу.
– Пэм дома? – в голосе Джейка не слышится особого интереса, скорей он спрашивает из вежливости. А, может, на него тоже действует этот дурацкий запах, как действует он на «Святого», и альфа просто хочется отвлечься.
– Пэм ушла. У нас говорят, что ребенок – гость в твоем доме: накорми, выучи и отпусти. Я отпустил ее. А вот этого мальчика Судьба отпускать никак не хочет. Смерть столько раз звала его к себе, но вы, люди, почему-то упорно тянете его назад. Тот лекарь, что сделал ему операцию, хоть ни черта и не смыслил в таких ранах, как его. Как всякий лекарь он близок миру духов. Потом была банда, которая его приютила. Их главарь любит выкурить зелье, расширяющее сознание. Я знаю, потому что присматривать за такого рода «товаром» и его покупателями – одна из моих обязанностей. И уж конечно, моя обязанность – присматривать за вами, сыновья Луны. Ты тоже предпочел рискнуть и дать мальчишке шанс. Не захотел отдавать его Смерти, хоть другой лекарь и предупреждал тебя, что это может принести неприятности твоей стае. Я и сейчас не уверен, что ты отдашь его Смерти. Даже если я посоветую тебе это.
– Ты сам сказал, старый шаман, что не тебе быть мне советчиком в этом деле. Поэтому нет, я не послушаю тебя – если ты посоветуешь мне именно это.
– Но ты ведь сам уже понял, что мальчишка не прост. Что ты не сможешь контролировать его силу. До полной Луны осталось лишь восемь дней. А у тебя ни намека на якорь для него. Что ты станешь с ним делать, когда он окончательно утратит разум от полноты лунного света? Как защитишь от него свою стаю? Как защитишься сам? А главней всего – как защитишь его от него самого?
– Это ты мне скажи, старый мудрый шаман. А не можешь сказать сам – назови мне того, кто сможет. А не сможешь – я поищу другого шамана.
– Шаман, который тебе нужен – это его учитель. Ты обратил ученика колдуна, вожак стаи. Сильного молодого колдуна. И его колдовская кровь, помноженная на волчью силу, делает его опасным! Потому что колдун и волк в одном теле – слишком ядреная, гремучая смесь! Для такой силы и контроль нужен под стать ей. – Старик умолкает и, будто нехотя, добавляет: – И доброе сердце. Давать такую силу слабому духом или тому, чей дух замутнен чернотой, – испокон веку не было для индейцев худшего преступления, чем это. Мы предпочитали не давать нашим колдунам такую силу вообще, дабы не искушать их соблазнами, не испытывать их добродетель открывающимися пред ними возможностями… И тем самым сохранили не одну сотню жизней, уж ты мне поверь. Живи мы еще какую-то сотню лет назад, и на тебя и твоего мальчишку уже объявили бы охоту. На тебя ополчились бы все наши племена.
«Святой» чувствует, как подбирается рядом с ним альфа – и сам невольно делает стойку. Еще чуть-чуть и он ощерит зубы. Пока еще зубы. Но от прорезающихся клыков уже чешутся десны.
– Я же сказал: если бы это случилось какую-то сотню лет назад. А сегодня мы уже вымирающий вид. Чистокровных почти не осталось. Об этом позаботились охотники. И шаманов всё меньше. Большой мир с его соблазнами и технологиями отнимает у нас наших детей. Им уже неинтересны наши книги – их влечет интернет. Обряды они скачивают из гугла. В итоге вместо порядочных шаманов – сплошные недоучки с манией величия. Такого подчас наворотят, что не знаешь, что делать сначала: ошибки исправлять или отсмеяться вдосталь, чтоб рука, не дай духи, от смеха не дрогнула. Но чаще вместо смеха хочется плакать. Что делать в твоем случае – исправлять, смеяться или плакать – я даже не знаю. А, значит, я не стану делать ничего. Тебе нужен колдун, который его учил. Если это белый колдун – он всё сделает за тебя. Ну, а если его учил черный колдун… И ты приведешь к нему двусущего Волка… Тогда помогайте нам Духи!
Старичок принялся нервно сжимать и разжимать кулаки, притоптывать на месте. Его нервозность передалась и «Святому». Стало страшно и грустно. Захотелось повыть. Тихонько и жалобно. Чтоб никто не услышал. Потому что помочь всё равно никто не сможет. А смеяться над его бедою – нечего тут!
– Ладно! – старичок решительно рубанул ладонью воздух. – Колдуна всё равно нужно найти. Духи Природы тут не помощники, здесь нужны духи людские, да и заклинанье на крови лишним не будет. Другими словами, тут нужна

мамбо

мамбо [прим. авт.: жрица вуду]. – Старик улыбается. И в этой улыбке усталость и смирение. – Ты пришел ко мне за советом, я обещал назвать тебе того, кто этот совет тебе даст. Так вот, тебе нужно к мамаше Меркло. Выезжай прям сегодня, до Нового Орлеана путь неблизкий, а Луна с каждой ночью наполняется всё полнее. Время дорого, вожак стаи, а промедление может обойтись нам еще дороже, чем излишняя спешка.


Джейк гонит машину днем и ночью. «Святой» засыпает в машине и просыпается в ней же. Он не знает, сколько проспал и не помнит толком, что ел. По нужде он ходит на автомате, как в первые дни у «своих». Вся его реальность похожа на гребаный сон. Тягучий и липкий кошмар, от которого никак не избавишься, никак не проснешься. И «Святой» даже не может сказать, сколько длится этот кошмар: они едут пару дней? неделю? всю его оставшуюся жизнь?
Поездка-сон кончается внезапно. Еще мгновенье назад были сумерки дорожной трассы и огни встречных машин, была вязкая тишина салона, которую так страшно разбить даже вздохом, и запах картошки фри, закатившейся под сиденье во время какой-то из остановок на «перекус». А теперь – горящее солнце слепит глаза и в уши со всех сторон впиваются визги и вскрики играющей где-то неподалеку детворы, а с улицы через открытые окна тянет чем-то съестным, но таким незнакомым… Вот этого «Святой» точно никогда раньше не нюхал. И всех этих ярких красок, наверно, не видел тоже. От них рябит в глазах. Да так, что даже больно. И они повсюду, везде! Это стены домов и занавески на окнах, и чьи-то наряды, и цветы на лужайке, и непонятная птица в клетке на веранде у дома, где они наконец-то остановились… «Веранда». «Святой» вспомнил еще одно слово.
Он радостно поворачивается к Джейку, чтоб поделиться с ним новостью, – и замирает с приоткрытым ртом. Альфа не просто бледен, он сер и истерт, как старая газета. Под глазами дешевою типографскою краской залегли усталые тени, будто смазанные в сторону скул. И весь он какой-то смазанный и помятый.
Джейк ловит его обеспокоенный взгляд и пытается ободряюще улыбнуться:
– Просто устал, малыш. Вот сейчас поболтаем с мамашей Меркло и поищем гостиницу. А потом я посплю. И, пожалуй, мы вымоемся. – «Святой» тут же инстинктивно тянет носом. – Ну да, не парфюмом мы с тобой пахнем. Но мамаша на этот счет не привередлива, ты не переживай. Ее клиенты частенько пахнут похуже нашего, ты уж мне поверь, мальчик. Сейчас… дай мне минутку и пойдем. Мне нужно собраться с духом… Точней, передохнуть! Просто чуток передохнуть, про дух это я так, от усталости ляпнул. Переживать не стоит! Всё у нас будет тип-топ, вот увидишь. Вот прям сейчас и будет. Пойдем-ка. Пора нам размяться, итак засиделись уже.
Джейк первым решительно выбирается из машины и почти вприпрыжку бежит к веранде. «Святой» из машины почти вываливается: у него затекло всё тело и он умудряется запутаться в конечностях, да так, что нехило прикладывается коленкой сначала об дверцу, а потом и об уличную брусчатку. О, «брусчатка»! Он вспомнил еще одно слово! На радостях у него буквально открывается второе дыхание и он почти догоняет Джейка в дверях.
Альфа на него даже не оглядывается. Стучит пару раз в деревянную дверь и тут же распахивает ее настежь, не дожидаясь приглашений.
– Ба! Гляньте-ка кто к нам пожаловал!
Голос густой и зычный. Полный такой голос. Он полон всего и сразу: жизни, эмоций, сарказма, насмешки, власти и уверенности, полон силы и чего, что «Святой» определить не успевает – зато он сразу, внутренним чутьем каким-то определяет для себя, что этот «полный» голос принадлежит такой же во всех отношениях полной особе. И так оно есть: у сидящей в кресле по центру комнаты мамаши (а «Святой» откуда-то точно знает, что это именно она) округлое, дородное тело, лицо полно улыбкой (того и гляди переполнится ею и лыба хлынет через край), при этом рот полон белоснежных зубов, которые смотрятся еще белее на контрасте с черною кожей, запястья и шея полны бус и каких-то незнакомых фитюлек (о которых «Святой» инстинктивно предпочитает ничего и не знать), цветастое платье полно узоров… Список, кажется, можно продолжать и продолжать, пока перечисления тоже не хлынут через край. «Святой» даже на секунду зажмуривается и встряхивает головой, как мокрый пес, стремясь выбросить из головы всё лишнее.
– Ну, что встал в дверях, Джейк Холланд? Заходи, старый волк. И щенка своего заводи. Я вас пораньше ждала, но ты, видно, с благами цивилизации, навроде пассажирских самолетов, у нас незнаком, волчара замшелый. Предпочел тащиться на своей тарантайке. А ведь краснокожий хрыч просил тебя поторопиться. Ни черта-то вы, молодежь, добрых советов от старших не слушаете. Еще и под окнами у меня полчаса торчал. Я уж думала кликнуть

унси

унси [прим. авт.: помощник жрицы вуду], чтоб он глянул, не окочурился ли ты там часом. А то из тебя вышел бы знатный «сосуд».
– Обойдешься.
– О, огрызаешься. Значит, тебе уже лучше. Воды можно не предлагать, – ехидно ухмыляется мамаша.
– Я б твою воду и пить не стал. Мало ли какие порошки ты в нее подмешала.
– А вот щенок бы твой выпил. Посмотри на него: того и гляди язык вывалит от жажды. Может, сжалишься над ребенком-то, а? – сквозь хитрый прищур поблескивают глаза, и сразу не разберешь, блестят ли они от смеха или от злости.
– Я ему по пути в гостиницу фанты куплю. А если тебе его жалко, так хватит лясы точить, назначь нам время, когда ты там сможешь свой ритуал провести, да мы пойдем передохнем с дороги.
– Поить ребенка всякой химией?! А потом удивляются еще, отчего это у нас подрастающее поколение хилое такое! Напои его чаем, да с липой! Или с ромашкой. А себе плесни валерьянки. Можно даже с мелиссой. И никакой химии, слышишь? Иначе я выставлю вас отсюда без всяких там ритуалов! Никакой помощи от мамаши Меркло не дождешься, если сам себе помочь не хочешь.
Джейк устало вздыхает и подымает руки, мол, сдаюсь, сделаю, что хочешь – помоги только.
– Хорошо, я напою его чаем с мелиссой. Я даже коры дуба пожевать ему дам. Только сделай, что должна. И скажи уже наконец, куда мне бежать дальше.
– На этот счет не переживай, – мамаша снова спокойна и весела, будто бы и не было вспышки раздражения минуту назад. – Я укажу тебе

маяк

маяк [прим. авт.: Beacon Hills в переводе с английского «маяк на холмах», beacon – «маяк; радиомаяк; сигнальная башня»], на который тебе стоит ориентироваться в пути. Да такой маяк, что с верного пути уже не собьешься.
– Когда ты сможешь провести ритуал?
Мамаша пренебрежительно фыркает:
– Вот еще! Стану я тратить силы на подобную глупость.
– Но…
– Хватит перебивать меня, невоспитанный волчишка! Это, в конце концов, просто невежливо. – Она подымается из кресла и потрясывая телесами и всеми своими пестрыми шалями и юбками, плывет по направлению к столу. Не прекращая ехидничать: – Ты всё время твердишь своим волчатам, как важно не забывать о своей человеческой половине, Джейк Холланд. Но сам-то ты стопроцентный закостенелый волк. Что, хочешь поспорить? Да ладно, мамаша Меркло итак видит, что ничего ты уже не хочешь, кроме койки и пары фунтов хорошенько прожаренного мяса. Но ты сам виноват! Да-да, сам! И я сейчас не об укушенном мальчишке речь веду. А о том, что ты пренебрежительно забываешь о человеческой половине – стоит только беде глянуть в твою сторону. Только что-то идет не так – и ты бросаешься к шаману. – На этих словах мамаша поворачивается и хитро прищуривается. – А человек – бросается в полицию.
Мамаша выдерживает эффектную паузу, давая шанс осознать всю мудрость ее слов, в которой она ни на секунду не сомневается. А потом продолжает:
– Вспомни ты об этом – и тебе не пришлось бы тащиться ко мне на своей калымаге, почитай, через всю страну, и слушать все мои насмешки и колкости. Достаточно было бы просто вскрыть полицейскую базу данных пропавших людей. И тогда бы ты знал то, что я знала уже через полчаса после звонка старого индейца, и в чем окончательно убедилась, когда твой щенок возник у меня на пороге. – Мамаша отодвигает в сторону тюль, прикрывающую… ноутбук. Современный такой ноутбук, стоящий на столе прям посреди каких-то шаманских кукол и прочей непонятной «Святому» дряни. Легкое движение полной руки – и ноутбук поворачивается экраном к гостям. И на «Святого» смотрят… его глаза. Это его глаза?! Когда-то у него были вот такие глаза?!! – Твоего щенка зовут Стайлз Стилински. «Побежишь» ты с ним отсюдова в Бикон Хиллс. А от себя добавлю – чтоб не совсем уж зря вы ко мне перлись за столько миль – тамошнего колдуна зовут Алан Дитон. Мамаша его была знатной мамбо. Но сын – приверженец новых течений… Впрочем, ничего по-настоящему дурного я о нем не слыхала. Так что шанс, что он поможет… В общем, есть у вас такой шанс.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ