«Святой». 2-2.

[lisunya-2010]

Знаете, почему я люблю писать в фандомах? Потому что здесь не надо описывать героев: всё давно показано до нас А у меня очень плохо получается вставлять в текст все эти «мужественно очерченные подбородки» и «синие, как лазурь, глаза». Но в этом фике у меня получилась целая стая ОМП (с одной ОЖП, не будем забывать про нашу девочку ), а их ведь надо как-то представить. Так что в конце главы очередной "фотошопный шедевр". Ну, чтоб легче было представлять - кого лично я представляю, когда выписываю этих героев

Название: Я вспомню. Или нет…
Автор: lisunya
Бета: по-прежнему нету
Пейринг: пока нет
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, hurt/comfort
Размер: не знаю пока
Статус: в процессе
Предупреждения: возможен вынужденный ООС героев (по медицинским показаниям), упоминаются действия сексуального характера, совершенные против воли одной из сторон
Саммари: теперь с проблемой Стайлза будут разбираться уже две стаи...


Выспаться у «Святого» в свою первую ночь «дома» категорически не получается. Для начала «шериф» по какой-то совсем непонятной «Святому» причине селит их с Джейком в разных комнатах. И что уж совсем непонятно – так это легкость, с которой Джейк соглашается спать отдельно. Он, кажется, даже рад смыться от беты подальше. Бубнит что-то про слишком долгую дорогу и чуть ли не хлопает дверью у «Святого» перед носом.
«Святой» готовится спокойно не спать всю ночь (потому что прекрасно понимает, что только не спать у него спокойно и получится), но «шериф» опять вносит в планы свои кор-рек-ти-вы (ох, как же ему нравятся эти новые, умные слова!).
«Святой» принимает душ, натягивает какие-то вещи, выданные хозяином дома. Они ему не нравятся: не по размеру (где-то великоваты, а местами и тесноваты), но хуже всего, что пахнут странно, будоражаще как-то, совсем-совсем непонятно («чужая» ведь вещь – а пахнет почти успокаивающе, ну вот разве это нормально?). И эти внутренние метания окончательно сводят на нет все надежды на возможный сон этой ночью.
Но свои метания оказываются ничем – по сравнению с чужими. С насильно навязанными ему чужими.
«Шериф» приходит через час. Прокрадывается в комнату вроде тихонько, но «Святого», который и так настороже от незнакомых, но странно не тревожных (а, значит, еще более опасных, шепчет волк) запахов и звуков – чуть не подкидывает в кровати, стоит только тенью скользнуть со своего места входной двери. Но волк тут же чует: это «шериф». Альфа сказал: трогать нельзя. И волк позволяет человеку взять над собою контроль. Ну, раз этого хочет сам альфа…
А вот чего хочет «шериф», «Святому» непонятно.
В первую минуту он ждет удара. Ну, это ведь логично. Это как с собаками. Или «чужими» на складе. Такое раньше и со «своими» бывало. И вообще, хорошие, те, которые друзья, которые не делают больно – таким нет нужды подкрадываться втихаря и в темноте. Хорошие входят открыто. Через окно там или через дверь – но входят они не таясь. Тихонько подбираются сзади – когда хотят сделать пакость. У, зараза, еще и Джейка отселил подальше, специально их разделил, наверно! Ну погоди, не на того напал… Точней, еще не напал… Но «Святой» готов. И волк его готов. В общем, только попробуй! Железа при тебе сейчас нет, это я чую. И других опасных запахов не слыхать.
«Шериф» вообще пахнет… заботливо. Он наконец-то позаботился о себе, догадывается «Святой». Там, у «полицейского участка», он пах отчаянием и забытостью. Полным наплевательством по отношению к себе. Так пахнут люди, у которых в жизни одна-единственная цель – а всему остальному в их жизни уже просто места не осталось.
Так пах один чудак, еще там, на углу. Он всё время искал какие-то камешки. Рылся в мусорных баках. Лазил по тротуару. Лез под колеса машин. Пытливо заглядывал прохожим в глаза. Да так пытливо, что те просто кидались прочь. «Свои» смеялись над ним, иногда таскали какие-то булыжники и специально прятали их в кулаках, перекидывали друг другу, заставляя «Каменщика» (в их районе любили дурацкие клички) с глухим плачем метаться между ними, в отчаянной попытке выхватить вожделенный кусок породы. Иногда «свои» ему это позволяли, но чаще – закидывали куда-нибудь подальше, в реку там, в уличный сток или в прицеп проезжающей мимо машины. И как же они хохотали над его отчаянием, безумным отчаянием человека, которого лишили возможности узнать: а вдруг это был тот самый?!
Да, «Каменщик» был безумным. Теперь «Святой» это точно знает. Он даже тогда об этом догадывался. Потому и не смеялся над ним вместе со всеми. Для смеха он слишком боялся. Боялся, что еще чуть-чуть – и он тоже станет таким же. Что он станет хуже, глупее, больнее – чем есть сейчас.
И теперь он тоже боится. Он давно не боялся стать дурнее, чем был раньше. Но вот пришел «шериф» со своей болью – и он снова боится. Хотя тот вроде и справился, победил свою боль. Вымылся вот. Чистую одежду надел. Поел даже. От него очень вкусно пахнет тостами с сыром. И чаем. «Святой» любит чай. Как выяснилось. В их стае он единственный любит чай. И «шериф», оказывается, тоже любит.
«Святой» измотался, измочалился весь. От этой поездки. От этой непонятности. И мысли скачут сейчас, не выстраиваются ровно и понятно. С «шерифа» к «своим»… от «Каменщика» к чаю… рябиновые круги… незнакомые, но почему-то не тревожащие запахи… снова чай…
«Шериф» любит чай. И «Святой» любит чай. Если у них общая любовь – можно ли считать это доказательством, что когда-то – настолько давно, что это уже можно и не рассматривать всерьез, ведь можно же, правда? – они всё-таки были единой «личной стаей»? Общая любовь делает их стаей? Что вообще делает людей стаей? Ну, кроме волков внутри них… Ведь не могут же только волки делать стаю…
И тут «Святой» замечает вдруг, что «шериф» плачет. Он пришел к нему поплакать? Тихо, в кровь кусая губы, чтоб никто не услышал. Как плакал когда-то сам «Святой» от головных болей и ночных страхов: готовый задохнуться от сдерживаемых спазмов, да хоть захлебнуться кровью с обкусанных губ – лишь бы не потревожить ненароком «своих». Но «Святой» плакал вот так, потому что боялся «своих», боялся, что те сделают ему больно, если их разбудить… Так что же, «шериф» боится «Святого»?
– Ты что, боишься меня, сынок?
«Святой» вздрагивает. Это его вопрос. Он должен был его задать. Но тут «шериф» протягивает руку – и «Святой» испуганно шарахается прочь, чуть не падая с кровати. Видать, он таки и впрямь боится.
– О господи, Стайлз! Да я ж никогда… Мы с матерью и голос-то на тебя никогда не подымали… Ну сынок… Боже мой!
Теперь рыдания слышны отчетливей. Чужая боль бьет по барабанным перепонкам. И «Святой» решается:
– Мне не нравится, что ты плачешь.
– Ох, Стайлз! – «Шериф» суетливо начинает размазывать слезы по лицу, потом тянет на себя покрывало с кровати «Святого», чтоб обтереться им. – Да это я так… Ты не принимай близко к сердцу, сынок! Это я на радостях, ну что ты… Просто… Ох, знал бы ты, сын, сколько ночей я просидел в этой комнате вот так… В те ночи я не плакал, но это были гораздо, во сто крат худшие ночи. Потому что в те ночи в этой комнате не было тебя. И я даже не знал, придумать никак не мог, догадаться, вычислить, хоть какую-нибудь возможность найти наконец – чтобы вернуть тебя сюда. Я даже не надеялся уже… Всё, что осталось во мне – эт не надежда, это только желание этой надежды. Так отражаются уютно светящиеся окна счастливых домов в боковых окнах машины неудачника, вынужденного вместо семейного вечера гнать себя на дополнительную смену в участок… И ты не надеешься уже, но заставляешь себя думать, всё твердишь и твердишь самому себе, что веришь еще – потому что точно знаешь, что иначе только удавку на шею. Или пулю в висок. Но оружие-то табельное… мне не хотелось… использовать его вот так… Было в этом что-то… предательское что ли… по отношения к моим ребятам в участке… А удавка… Господи, что я мелю?! Ты не слушай меня, сынок! Ты ведь дома теперь. Всё теперь хорошо. А что я зашел… Я тебя будить не хотел, что ты! Просто мне надо было проверить, что ты дома теперь. И всё хорошо. Теперь всё хорошо, слышишь, Стайлз? Раз ты дома – то с остальным мы справимся. Ты спи, сынок. Отдыхай. Раз я мешаю – я пойду. Только, знаешь… давай дверь закрывать не будем, ладно? Окно прикроем, а дверь не будем. Тебе ведь не помешает открытая дверь? А если я мимо пройдусь, то я потише постараюсь, хорошо? Ну вот и ладно… Пойду я, не буду тебе мешать.
«Шериф» явно нехотя, но всё же выходит из комнаты. «Святой» отшвыривает от себя одеяло, стараясь вместе с ним спихнуть с себя чужую боль и собственное непонятное чувство вины – и окончательно смиряется с мыслью, что выспаться ему сегодня не удастся.


Под утро «Святой» всё же впадает в какое-то мутное душное оцепенение, которое сном можно назвать лишь с большой натяжкой. Потому что во сне ты не понимаешь, что спишь, а самое главное – не мечтаешь побыстрее проснуться. «Святой» мечтает. А волк – так просто жаждет, буквально рвется наружу, из тела и из сна. И, кажется, «Святой» его вот-вот выпустит…
Но тут внизу открываются входные двери, и кто-то пускает внутрь стаю.
Стаю.
Его стая приехала!!!
Толком он себя осознает уже на первом этаже, когда за поворотом мелькает обтянутое дорожной курткой плечо Брэдли. Наверно, хорошо всё-таки, что «шериф» не закрыл на ночь дверь в его спальню – снес бы на фиг. Как почти валит с ног Брэда.
– Ты глянь-ка, кажется, кто-то тут рад нас видеть, – тянет тот, невольно улыбаясь. – Ну, по крайней мере, меня.
«Святой» тут же оглядывается в поисках остальных. Входная дверь распахнута настежь, и через проем как раз видно Летти, которая тащит в дом огромные черные сумки, раз за разом раздраженно сдувая со лба так и лезущий в глаза локон. Почти на пороге ее подрезает Дэйв, непонятно из-за какого угла вынырнувший и сумевший таки проскользнуть в дом первым.
– Дэвид! – волчицей ревет чуть не споткнувшаяся Летиция (или это и впрямь ее волчица на секунду пробирается наружу, «Святой» еще не научился это распознавать). – Хватит путаться под ногами, недоросль! Как же ты меня уже достал.
Летти в приступе злости одним махом зашвыривает сумки в дом, и, перелетев через порог, те гулко шлепаются об пол, подозрительно позвякивая и словно «чихая» собравшейся на них дорожной пылью.
– Всё! – категорично заявляет Летти. – Мне нужна ванна.
– Да я б и от душа не отказался, – хмыкает Брэд.
– К черту ванну с душем! Мне нужен интернет! Скажите мне, что здесь есть интернет! – почти истерично скулит Дэйв.
– Прощу прощения, шериф. – Джейк появляется в прихожей словно из ниоткуда, практически неслышно, даже для волка «Святого» неслышно. – Я как-то не успел вчера… не подумал то есть сказать ребятам, чтоб ехали в гостиницу…
– Чего?! – снова ревет Летти. – Никуда я отсюдова не поеду, Джейк Холланд. Я за эти пару недель наездилась уже! Да ты хоть можешь представить себе, что такое наш Дэйв, если ты заперт с ним в ограниченном пространстве?!
– Да ты на себя глянь! Вот кого в багажник засунуть надо было…
– Ну хоть в туалет-то можно?
– Ты всех задолбал со своим инетом…
– Да меня продуло из-за твоих открытых окон…
– Ну, чесслово, Джейк, всю ночь без остановки, мне реально на толчок надо…
– Носки менять нужно чаще, чистоплотный ты мой! А тебе еще и окно закрой…
– Мне только на пять минут, шериф. У меня и бумага своя…
– Это ты собирала наши вещи и забыла все мои носки…
– Скажи спасибо, что я вообще взяла на себя труд сделать за тебя твою работу…
– Я мог бы и в кусты, но в таких городках обычно очень уж глазастые соседи…
– …или мне нужно было стирать и ехать в мокрых?..
– …собрать тебе хоть какие-то манатки, ты ж только…
– Господи, да заткнитесь…
– …но, в принципе, можно и в кусты…
– Как всякая мать, я спасал в первую очередь свою материнскую плату…
– В армию бы тебя хоть на месяц, разгильдяй чертов…
– …вы все!
– Вам какие соседи больше всего не нравятся?
– Ээээ…
– Те, что справа? Это вы на их двор косите?
– В армии б тебя научили… Хоть чему-нибудь научили…
– Твой женский умишко просто не в состоянии понять всю необходимость этих данных…
– Намек понял, шериф!
– Ну всё, ты нарвался, шовинист малолетний!
– Спасите!
– ЗАТКНИТЕСЬ!!!
Стая аж приседает. Шериф непроизвольно хватается за бок: то ли за пистолетом тянется, то ли сердце у него прихватило. Где-то у соседей начинает жалобно скулить собака. В общем, Джейк понимает, что малость перегнул палку. Он уже открывает рот, чтоб извиниться, да так и замирает, не издав ни звука. Остальные прослеживают за его удивленным (потрясенным почти) взглядом – и тоже задумываются, не изобрести ли им третью степень к прилагательному

«ошеломленный»

«ошеломленный» [прим. авт.: в английском языке, как и в русском, прилагательные (качественные) образуют только 2 степени сравнения: сравнительную и превосходную].
«Святой» сидит на полу спиной к двери и самозабвенно роется в сумках. В отличие от остальных на окрик альфы он не то что голову не повернул, но, кажется, даже не вздрогнул. И если раньше пацан трясся осиновым листком по поводу и без, то сейчас не обращает ни малейшего внимания на всплеск агрессии у окружающих. Более того – он лыбится так, словно сейчас запоет диснеевские куплеты о «мире во всем мире».
– Нууу… Хм… Поздравляю, Джейк, прогресс на лицо.
– Ты такой же идиот, как и наш Дэйви, Брэд. Полнолуние через два дня, а он на альфу даже ухом не ведет…
– Не сейчас, Летти.
– Ты хоть цепи-то собрала, собирательница наша? – шипит на ультразвуке Дэвид.
– И рябиновую анальную пробку для тебя, маленький…
– Цепи и пробки – это хорошо, – подает вдруг голос «Святой», – но где моя футболка?
– Вот видишь! – тут же вскидывается Дэйв. – Ни фига ты вещи собирать не умеешь, а еще женщина, хранительница очага, создательница уюта…
– Можно я все-таки перегрызу ему глотку?
– Лучше скажи где моя футболка? – просит «Святой».
– Да какая к чертям футболка?
– Моя футболка. Желтенькая такая.
– Какая «желтенькая», она ж после склада «красненькая» вся!
– И где она?
– На мусорке, конечно! Где ей и место.
– Ты выкинула мою футболку? – «Святому» ком забивает глотку. Он вдруг понимает, что сейчас разревется.
– Ты чё мне тут плакать собрался? – вмиг становится в боевую стойку Летти. – Из-за какой-то стоковой дряни, купленной по скидке за 4,99? Да ты смеешься надо мной!
– Я не смеюсь над тобой, я плачу над своей футболкой!
– Да ни одна футболка не стоит того, чтоб над ней рыдать!
– Но это была моя футболка!
– Ну и что?!
– Это всё, что было у меня моего!
В комнате повисает тишина, разбиваемая – и тут же вновь склеиваемая – лишь всхлипами «Святого».
– Стайлз, – хрипло тянет «шериф», но его прерывает Летиция:
– Не сейчас, мистер Стилински. – И поворачивается к «Святому»: – Сэм, посмотри на меня. – «Святой» подымает глаза, почти нехотя, словно это приказ альфы, хотя перед ним просто волчица стаи. – Да, вот так. А теперь ты сделаешь глубоооокий вдох… задержишь дыхание… хороший мальчик… а с выдохом прекратишь эту дурацкую истерику. И больше никогда – слышишь, никогда – не будешь закатывать мне истерики из-за вещей. Потому что любые вещи – это всего лишь вещи. Тряпки, железки – не зыркай так, Дэйв! – да хоть побрякушки за бешенные бабки! Это. Всего лишь. Вещи. У нас хватает других проблем. Поэтому ты не будешь добавлять нам новых. Договорились? – И всё, что может сейчас «Святой» – это только кивнуть. – Вот и ладушки. Значит сейчас мистер Стилински покажет Дэвиду, где здесь роутер… У вас ведь есть такая компьютерная хрень, шериф?
– Да компьютерной хрени у Стайлза хватает, но что из этого роутер…
– Ничего, Дэйв разберется. А ты, Сэм, разберешь наши вещи.
– Его зовут Стайлз вообще-то…
– Да плевать мне как здесь кого зовут, Джейк Холланд! Я сейчас уже в той кондиции, что согласна даже на «Стефана»! Или даже на «Стэнли»! Но под любым из этих имен он идет разбирать вещи. Брэд идет в туалет. Я иду в ванную, а ты… ты тоже куда-нибудь идешь!
– Ага, но сначала пойдем мы с мистером Стилински, ага. – Дэйв с нервной улыбкой тянет «шерифа» вглубь дома, подальше от раздраженной волчицы.
– Скажите только где гостевая ванная?
– Да у нас одна, – кажется, «шериф» смущается. – На втором этаже, третья дверь налево. Там в шкафчике полотенца… гели всякие… кажется. Я давно за бытовой-то химией не ездил. Такое Стайлз обычно покупал…
– Мыло есть – и ладно. Нужен гель – потом купим. Эй, Сэм! Стайлз то есть. Господи, ну и имечко, что ж судьба над тобой постоянно так измывается? В общем, Стайлз…
«Святой», который почти дотащил сумки до лестницы (волоком, правда, но там действительно цепи и даже, кажется, парочка кандалов, так что они практически неподъемные) робко подымает на волчицу взгляд.
– Как только я приму ванну и выпью кофе, мы съездим в местный торговый центр и купим тебе там целых две футболки. Две твоих личных футболки. Желтенькую и красненькую. Нет, красненькую не будем, чертов Дэйв со своими тестами! Купим голубенькую. Или зелененькую…
– Или с радугой.
– Брысь отсюда, хакер недоделанный! Иди ищи свой роутер!
– А чё? Ты что-то имеешь против

радуги

радуги [радужный флаг, также «прайд-флаг» – символ движения геев и лесбиянок]?
– Да уберете вы когда-нибудь отсюда этого нарушителя спокойствия? Шериф вы или нет, в конце концов? – И, не дожидаясь ответа, сама выскакивает из комнаты, судя по всему, ванную искать.
«Шериф» тоже пятится из прихожей, зовя за собой Дэйва:
– Пойдем-ка, Дэвид. И… Брэд, кажется?
– Да, шериф?
– Туалетов у нас как раз два. Там, за кухней еще один. С бумагой и всё такое. А то соседи у нас и впрямь глазастые.
– Ох, спасибо! Вы даже не представляете насколько спасибо!
Через секунду в комнате остается только «Святой» и Джейк.
– Мда, бедный шериф. Я ж так понимаю, ты против, чтоб стая пожила отдельно? – «Святой» судорожно мотает головой. – Ну вот и я о чем. Остается только надеяться, что у шерифа крепкие нервы. Ну что, пойду я сварганю чего-нибудь на завтрак. Можешь пока телик посмотреть…
– Или вещи разобрать, – слышится Леттин голос со второго этажа. – Потому что пока кое-кто не разберет наши вещи, ни о каких футболках он может даже не мечтать! Понятно?
«Святому» понятно. «Святой» не такой дурак. А еще он опытным путем только что установил, что сумки, оказывается, не такие уж и тяжелые – если правильно подобрана мотивация.


На всё про всё у стаи уходит 24 минуты и 47 секунд. Ну, не то чтобы «кое-кто» считал. Просто этому «кое-кому» очень уж трет «чужая» футболка, и он жутко мечтает получить наконец-то свою, собственную, желательно по размеру и совсем уж в идеале – пахнущую стаей. Ну, или хотя бы одним альфой. Интересно, Джейк согласится накинуть ее себе на плечи и походит так с полчаса?
Ради новой футболки – а, может быть, даже двух – «Святой» даже соглашается надеть «чужую» клетчатую рубашку (опять этот непонятный чужой-но-ненастораживающий запах) и послушно замирает у входной двери в ожидании, пока Летти допьет свой кофе. Он как раз представляет, как Джейк накидывает его футболку себе на плечи (причем почему-то голые) – и понимает, что в ближайшее время никаких футболок у него не будет: на пути к его мечте встали «чужие». В буквальном смысле.
Запах как у вчерашнего «вожака». Приехали на машине. К дому почему-то идет только один.
Больше волк ничего проанализировать не успевает – кто-то из стаи практически за шкирку утаскивает «Святого» в гостиную. У дверей остается лишь Джейк. «Святой» несогласно рычит, тут же схлопотав подзатыльник.
– Тише, это дело альфы! – недовольно шипит Летти, и «Святой» не может понять: если она тоже недовольна, что альфа остался там один, почему тогда она до сих не рядом с ним?
– Гррр…
– Заткнись, я сказала, – для верности Летиция даже рот ему затыкает, вжимая всем телом в стену, удерживая руками и даже частично ногой.
Брэд остался с другой стороны, на кухне, понимает «Святой». А Дэйва, кажется, даже в доме нет. Вылез через окно? И когда только успел. И зачем? Впрочем, им там видней. А вот «Святому» здесь ни фига, кроме рисунка обоев, не видно. Хорошо, хоть слышно.
– Добрый день, мистер посторонний альфа на нашей территории. Я – мистер Хейл, полномочный представитель стаи Бикон Хиллс.
«Святой» на секунду прикрывает глаза. А когда открывает – под ресницами бьется, горит черными «мушками» дурацкая, непонятная, иррациональная (да-да, он любит умные слова) мысль… Откуда-то неизвестно из каких глубин взявшаяся мысль…
Не тот Хейл.
Эта мысль отсчитывает его пульс следующие полчаса, пока Джейк «перетирает» (так это «свои» называли) что-то с «чужаком». Они выходят на крыльцо и говорят там настолько тихо, что даже волк не в силах ничего расслышать. Кроме этого дурацкого не тот Хейл, которое звучит в голове всё громче и громче. И почти взрывается, когда в гостиной наконец появляется «чужак».
К тому времени Летти уже убрала и руки, и ноги. Но у «Святого» сейчас так болит голова, что он практически не замечает момента, когда волчица дает ему свободу. Так и стоит, мечтая побиться головой об стенку, чтобы выбить оттуда боль – и дурацкую мысль, которая эту боль причиняет. А потом появляется «чужак».
И в голове сразу становится пусто.
Больше нет мыслей. А вместе с ними и боли. Больше нет сомнений.
Это просто не тот Хейл.
И это совсем не больно. Потому что это, в принципе, и не важно. Какое дело «Святому» до Хейлов? Просто не тот Хейл. Просто еще одна дурацкая мысль в его голове. Мало ли их было? Да и будет, верно, не меньше. Просто… Всё-таки это очень просто – не думать.
– Ну, здравствуй, Стайлз.
– Ты мне не нравишься.
– Ну вот, а говорят, ты всё забыл, – расплывается в приторной улыбочке «чужак». – А стоило только меня увидеть – и главное сразу вспомнил. Что ж будет когда других увидишь, а? Хочешь прямо сейчас на них посмотреть? Там, к примеру, Скотт очень рвется тебя увидеть.
«Святой» лишь молча качает головой. Не хочет он никаких Скоттов. На кой они ему?
– А что хочешь?
– Новую футболку.
– Далась она тебе! – в сердцах сплевывает Летти.
– Ты обещала! – укоряет «Святой», по-прежнему не разрывая взгляда с «чужаком». И повторяет специально для него, чтоб не подумал ничего такого про члена его стаи: – Она обещала. И мы поедим за футболкой. Как только вы свалите отсюда.
«Чужак» продолжает улыбаться, но улыбка эта становится какой-то опасной. Улыбка хищника, которого ткнули в самую рану.
– Я «свалю», Стайлз. Но я вернусь. Мы все, – он как-то особенно выделяет последнее слово, – вернемся. Потому что это наша территория. И ты тоже – наш.
– Ты не мой Хейл! – прорывается вдруг у «Святого». Он сам не знает откуда взялись эти слова. Но все волки в комнате – включая его собственного – четко слышат сейчас, что он говорит правду.
И «чужак» внезапно закидывает голову – доверчиво подставляя «Святому» голое горло – и смеется. Хохочет. Заливается просто. С каким-то… облегчением что ли?
– Ну извини, – выдавливает он между приступами хохота. – Мой племянник прийти не смог. Он позже заглянет. Обещаю.
«Святой» догадывается, что сказал что-то не то.
– Я не ваш, – пытается исправиться он.
– Дереку это скажешь, – усмехается «чужак». И разворачивается на выход. Впрочем, у самых дверей он останавливается, чтоб обернуться и подмигнуть «Святому»: – Не волнуйся, Стайлз, мы всё исправим. Ведь теперь с твоей проблемой будут разбираться уже две стаи.