«Святой». 2-3.

[lisunya-2010]

Привычно извиняюсь за задержку с выкладкой проды - но я постаралась компенсировать это объемом

Название: Я вспомню. Или нет…
Автор: lisunya
Бета: по-прежнему нету, я честно попыталась вычитать главу, но заранее прошу прощения за возможные ошибки
Пейринг: пока нет
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, hurt/comfort
Размер: мы медленно, но верно подбираемся к макси
Статус: в процессе
Предупреждения: возможен вынужденный ООС героев (по медицинским показаниям), упоминаются действия сексуального характера, совершенные против воли одной из сторон
Саммари: теперь с проблемой Стайлза будут разбираться уже две стаи...


Ночью надо спать.
«Святой» не помнит в каком фильме, или на каком углу, он слышал эту фразу. Весь его жизненный опыт сейчас – набор штампов и шаблонов, подслушанных краем уха, подмеченных краем глаза, цифровое изображение чужой жизни, которую он старательно, иногда даже слишком старательно, пытается примерить на себя. С поправкой на те жалкие крохи жизненного опыта, который он с натяжкой может назвать «личным». Точней, назвать-то он может их с легкостью – осознать получается с трудом.
Если с этой самой поправкой, то фраза должна была бы звучать так: ночью надо было спать.
И глядишь тогда утром, этим вот непонятным утром, когда визиты то радуют, то почти пугают, – у него были бы силы бороться с лишними, абсолютно лишними сейчас эмоциями, что-то анализировать, над чем-то думать, до чего-то додумываться. А не просто беспомощно хлопать глазами, судорожно глотая ртом воздух и стуком собственного сердца отмеряя шаги «чужака», демонстративно неторопливо уходящего от их нового логова.
Как хорошо, что он, наконец, ушел.
Как же плохо, что он вообще приходил!
«Святой» вздыхает, даже не пытаясь сделать это втихаря (всё равно от этих оборотней фиг что скроешь, разве что попытаться вздыхать мысленно, но «Святой» и тогда не уверен, что выгорит). Глаза закрываются сами собой. Будто и впрямь пытаются на секунду заснуть, в наивной надежде набраться сил. Ему ведь понадобятся силы, не так ли? Кто-то внутри него утверждает, что да. И это почему-то не волк. Внутри него, оказывается, есть кто-то еще. Может быть, на этот раз это даже человек. Может быть – только лишь может быть – это и есть тот самый «Стайлз»?
Но даже если это и так, для «Святого» он – просто еще один незнакомец, совсем чужой и в чем-то даже чуждый. По улицам таких ходит… много, в общем. Кажется, в таких случаях говорят «миллион». Да, так и говорят. «Миллион» – это очень-очень много. Вот только непонятно чего. Ну и ладно, ну и фиг с ним. Здесь сейчас и так «миллион» всякого, что непонятно «Святому», и он не хочет забивать голову чем-то еще, по крайней мере, чем-то, что ему непонятно.
А что ему понятно?
«Святой» открывает глаза и пытается отыскать вокруг себя хоть что-то, что ему сейчас понятно. И сталкивается глазами с Джейком.
А дальше – его нет. Ни «Святого». Ни его волка. Ни того, кто внутри него.
Темно. И жарко. Как под одеялом. Плотным, теплым одеялом. Одеялом-альфой. Когда он успел им «укутаться»? Когда шагнул к альфе? Или это он шагнул к нему? Когда… Как в тот раз…
Да, один раз такое «одеяло» уже укутывало его. Пронизывало каждую пору. Кипятило каждую каплю крови. Буквально прошибало всего. Это было только вчера, и он еще ничего не забыл. Впрочем, ему кажется, что такое и нельзя забыть.
Даже – если его нет.
Если вся его кожа – только пара кусков, к которым прикасается сейчас Джейк. Если вся его кровь – только те всплески, которыми фонтанирует его сердце, бьющееся в полном согласии – и словно лишь по приказу – альфы. Если все его кости… нет, костей нет… их выжгло дыханием альфы… Весь мир выжгло дыханием альфы… Весь мир – обгорело-кровавый. Выжженный до угольной черноты вчерашнего двора. Подсвеченный насмешливо-красною луною.
А его… Его нет.
– …разве он не зашел?
«Святой» вздрагивает, его словно подкидывает на ровном месте. Ах нет, это Джейка встряхнуло. Что там? А-а-а, «шериф»… Вот из-за чего Джейк от него чуть не отпрыгнул. И чуть не рычит. «Святой» и сам чуть не рычит. И кожа у них с Джейком – спасибо волчьему зрению – покрыта похожими такими пупырышками. Как бывает от холода. Вот только «Святому» до сих пор жарко. И он знает – волком своим чувствует – что альфе жарко тоже.
«Святой» недоуменно хмурится: если альфе не нравится присутствие «шерифа» – отчего просто не вышвырнет того вон? Зачем подстраивается под чужое присутствие? Выставить «шерифа» – и все дела. Тем более что «шериф» сейчас – тоже из разряда непонятного. Непонятно откуда взялся. Непонятно зачем. И чего хочет тоже непонятно.
– Я говорю: видел Скотта из окна. Это ведь он был? Отчего ж тогда не зашел?
Да что они прицепились к нему все с этим своим «скоттом»?! Дался он им! Ему вот совсем не дался. Пофиг ему на «скоттов»! На всех «чужаков» вместе взятых пофиг! Хоть чья тут будет территория! Ему б со своими разобраться… Ну помогите ему что ли, а?
– Идем, – вдруг тянет его из комнаты Летти. – Я обещала тебе футболку. Идем прям сейчас. Ну! А Джейк пока объяснит кое-что шерифу. А потом, – и «Святой» замечает, что глаза у Летти сейчас черные, страшные, суженные волчьи глаза с жестоким человечьим взглядом, – он кое-что объяснит и мне.


Здание, куда они идут за футболкой (а, может, всё-таки даже двумя!), называется «торговый центр». Хотя в центре у него – фонтан, и в нем как раз ничем не торгуют, даже цветы – искусственные, кстати, ну вы только подумайте, уже и в таких мелочах честных людей дурят, а вот честных волков вам не провести, фигушки! – и те не продаются. Летти их даже потрогать не разрешила.
Зато разрешает трогать футболки. Которыми торгуют в стороне от фонтана. В «бутиках» и «стоках». Они идут в «сток». И тут уж «Святой» дорывается до футболок.
Они разные на ощупь. Они разные на цвет. Они даже пахнут по-разному. Какие-то раньше уже меряли «чужаки», оставив на них свои нотки. Другие – просто щупали руками. Вот эту после того, как съели бургер и вытерли руки влажной салфеткой с химическим запахом, который люди вроде считают «собирательно-цветочным». А эту меряли на прокуренные волосы. Ментоловые сигареты были, ага. Во, эта только со склада. Но всё равно пахнет. Нежилым таким запахом. Не-человеческим.
– Попробуй эту, тебе должна пойти.
«Святой» резко оборачивается, прищурив глаза, чтоб скрыть волчью желтизну.
Девушка. Вся такая… химическая. На лице эта… ну как ее… космическая что ли… косметика! И пахнет химией. Красивой химией, дорогой, наверно, – но всё равно химией. И волосы… «Святой» раньше никогда не видел натуральных волос такого цвета. Яркие. Как костерок в баке, только-только разведенный «для сугрева». Спиральками. Ох, и крученая же ты, «чужая девушка»! Как мячи в «бейсболе», который так любит Брэдли. Настолько любит, что даже сумел объяснить «Святому», что такое «крученый мяч». Когда что-то искренне любишь – правильные слова подбираются легче.
Чужачка «Святому» не нравится – поэтому слова подбираются тяжело. Он невольно косится в сторону двери, надеясь разглядеть там Летти. Волчица сказала, что ей нужны какие-то «гели и другая, хм, личная гигиена», подтолкнула его к развешанным футболкам, словно погребушку ребенку всучила, и велела быть тут, когда она вернется. Но пока она не вернулась.
– Будешь мерить?
«Святой» медленно качает головой. Он не хочет ничего брать из чужих рук.
– Не нравится?
– Нет, – почти шепотом признается «Святой», сам толком не понимая что – или кого – имеет в виду.
– У тебя сменился вкус, Стайлз.
«Святой» хмурится: последнее слово он плохо понял. Вроде знакомое… Ах да, «имя»! Личное обозначение для каждого человека. И оборотня тоже. В его случае – это определитель еще и «личной» стаи.
– Ты тоже часть моей «семьи»? – на всякий случай уточняет он.
От чужачки не пахнет новым домом, но, может, «Святой» просто не слышит сквозь всю ее химию?
Девушка хмурится. Прикусывает красно-блестящую губу. И вдруг решительно кивает:
– Я так и думала.
После этих слов «Святой» окончательно перестает ее понимать. И на всякий случай отступает подальше. Он бы вообще ушел, но Летти! Она ведь велела ждать ее здесь. Она расстроится, если он ослушается. И может даже не купить ему футболку. Нет, он не может уйти.
Но если не может уйти он, то…
– Может, ты уйдешь? Ты ведь уйдешь, да? Вот прямо сейчас.
– Стайлз! – Чужачка придвигается ближе. В ее глазах зрачки почти съедают радужку. Так бывает, когда видишь добычу. «Святой» знает, стая по-всякому пыталась объяснить ему про охоту (и когда они, и когда на них), Дэйв даже ролики из Интернета крутил.
И, ох, как же «Святому» не нравится чувствовать себя добычей.
Он отступает снова.
Чужачка следует за ним.
– Послушай, у тебя амнезия, да? Ты ведь меня не помнишь, такведь? Это из-за альф? Или тысовсемнепомнишьчтослучилось? – Чужачка начинает частить. Сквозь ее химию пробивается мускусно-горчащая нотка волнения, настолько горчащая, что «Святой» недовольно фыркает носом. И окончательно теряет надежду что-либо понять. – Ты их специальносюдазаманил? Дерек знает? Их много? Чего они хотят от тебя?
«Святой» окончательно упирается в стенку и устало прикрывает глаза. От этой словесной канонады у него снова начинает болеть голова. А он не любит, когда у него болит голова. Даже больше, чем не любит чужих. В кавычках они или без.
– Стайлз.
На этот раз ее речь тягучая, медленная, приторная – как утренний сироп на оладьи. И ее рука на его щеке – как кусочек мягкого масла.
А вот его рык – как ножка резкого стула по полу.
Она отшатывается, будто он сделал ей больно. И враз пахнет страхом. Настолько сильным – что никакая химия не может его перебить.
– Ты…
Она тяжело дышит. Но кажется, что это мертвец хрипит. Какой-нибудь зомби из Дэйвовой страшилки.
– О Господи, Стайлз…
Ее глаза наполняются слезами, как набегает эспрессо в бумажный стаканчик в кофейном автомате. «Святой» не просто видит эти слезы, он их слышит: они пахнут солью и горечью. И никакой химии. Боль и страх, это он уже крепко усвоил, всегда пахнут натурально. Естественно. Будто они – самые естественные ощущения для человека.
«Святой» морщит нос, стараясь переключить свой нюх на что-нибудь другое… не такое горькое… чуть меньше соленое… Да хотя бы на ментоловые бургеры. И надеется, искренне надеется, что вот теперь-то она точно уйдет. Сбежит от боли и страха. Проще говоря, сбежит от него.
Но она вдруг шагает вперед и виснет у него на шее. И «Святой» застывает в растерянности. Волк внутри недоуменно порыкивает, то выпуская, то вбирая когти: он тоже растерялся и даже не пытается отпихнуть от себя чужачку. Так они и стоят, замерев. «Крученая девушка», «Святой» и его волк, зажатый между ними.
И тут наконец-то возвращается Летти.
Вот она-то не теряется ни на секунду: вмиг отпихивает их друг от друга, да еще и крепко хватает «Святого» за предплечье, чтоб не вздумал дергаться.
– Это еще что за явление Христа народу? Ты кто такая… – продолжая говорить, Летиция ведет носом, стараясь как следует «обнюхать» ситуацию. – Ах ты ж черт! А не могли вы там всей своей стаей скучковаться как-то и нанести визит уже всем скопом? Или ваш Питер мальчиков предпочитает?
– А ваш… как его там… он тоже мальчиков предпочитает?
«Святой» чувствует страх чужачки. Летиция тоже наверняка его чувствует. И «Святой» откуда-то точно знает, что чужачка догадывается, что они слышат и заполошный стук ее сердца, и чуют запах пота, даже, пожалуй, разглядели, как одна из капель-доказательств страха стекает сейчас по ее виску, теряясь в неестественно ярких крученых прядях. Да, для нее не секрет, что они в курсе. Откуда «Святой» это взял? Наверно, это дедукция: Летти ж сказала, что она из местной стаи, пусть даже не с волком внутри (его волк это чует), но уже имела дело с их породой. Да, всё верно, «Святой» просто вычислил правильный ответ. В общем, она догадывается. Но ведет себя так, будто никто – включая ее саму – не в курсе ее страха.
– Уж больно ты смелая, девочка.
– И что? Нападешь на меня? Средь бела дня? Посреди торгового центра, где везде камеры и людей полно? К тому же ты на чужой территории. И сама говоришь, что уже даже встречалась с представителями нашей стаи. Разве они дали вам разрешение на охоту?
Летти вдруг усмехается. Но хватка на руке «Святого» становится только жестче.
– Ты молодец. Но провоцировать незнакомого оборотня – отлично зная, что он оборотень – не лучший способ помочь другу. Стайлз ведь твой друг?
– Да! Да, мне он друг. А тебя я еще даже не начинала «провоцировать».
– А я не себя имела в виду, – ласково тянет Летти. – У меня с контролем как раз всё в порядке.
Чужачка растерянно переводит взгляд на «Святого».
– Он… Стайлз меня никогда не обидит.
– Человек-Стайлз не знаю, тебе видней. Я его человеком-то не знала почти. А вот за оборотня, молодого и до сих пор без якоря, поручиться не могу. Так что шла бы ты, девочка… лесом. Разве не там гуляют бездумно храбрые девочки, которые любят полапать молоденьких волков аккурат накануне полнолуния?
– Ты! – чужачка вовремя прикусывает губу, но запах перченой злости вмиг перебивает горько-соленые нотки страха. – Я не нуждаюсь в твоих экспертных рекомендациях при тактическом планировании маршрута своего дальнейшего следования.
– Во как! Наша Барби знает много умных слов. Вот только умными-то словами самого ума не заменишь. Ну, долго мы еще будем тут прохожим глаза мозолить? На нас уже продавщица косится. Или как там принято называть таких вот экспертных рекомендаторов? Можешь не отвечать, это был риторический вопрос. Вот видишь, я тоже знаю умные слова.
– И я знаю! – «Святой» просто не может не вставить свои пять копеек. Он ведь правда знает. И очень-очень этому рад. Пусть и Летти за него порадуется. И даже эта чужачка, «Святой» ей разрешает: пусть радуется, позитивные эмоции – это полезно.
– Заткнись и лучше дыши поглубже. Твое сердце на том конце торгового центра слышно. – «Святой» обиженно насупливается. А вот он хвалил сегодня Летти перед чужой стаей, хвастался, что она купит ему футболку. Могла б и она сказать о нем что-нибудь хорошее этой вот, «крученой». – Ну, хочешь что-нибудь спросить или дашь уже нам спокойно закончить свои дела и вернуть Стайлза под родительское крылышко?
– Спрашивать у тебя? Да ты меня и впрямь за дуру держишь. Я спрошу у тех, кому доверяю. А потом заеду к Стайлзу в гости. Слышишь, Стайлз, я приеду вечером, перед тем, как твой отец уедет на смену. Я ведь правильно поняла, ты сейчас дома живешь? Ты вернулся – домой?
– Шериф взял отпуск. По случаю возвращения ему блудного сына, – вклинивается в разговор Летиция, не давая «Святому» возможности ответить.
– Тем лучше. Привезу твой любимый пирог, хочешь? – Чужачка демонстративно не смотрит на Летти, полностью сосредоточившись на «Святом».
– Можно подумать, он помнит какой пирог у него любимый.
– Я уже догадалась, что у него амнезия! – огрызается «крученая». – И что ты вовсю этим пользуешься!
– Полегче с обвинениями, детка. А то ты меня и впрямь спровоцируешь. А на таких каблуках, как у тебя, быстро-то не побегаешь.
– Тронешь меня – и наша стая тебя порвет. – И судя по стуку сердца – она совсем не врет сейчас.
– Продолжишь тупо тянуть время – и мы все дождемся-таки здесь неприятностей. Все, включая твоего друга Стайлза.
Чужачка хочет что-то сказать, даже рот приоткрывает – но в последний момент передумывает. Даже прошептать не решается. Ну да, про волчий слух она ведь тоже, наверняка, в курсе. Так что девчонка только шевелит губами, надеясь, видимо, что «Святой» умеет читать по губам. Вот только он не умеет. Он и с бумаги-то только недели три, как научился. Поэтому он только хмурится и пятится от нее подальше, а ну как опять кинется ему на шею?
Чужачка кривится, словно от боли. Впрочем, она и пахнет болью. Снова пахнет горько-соленой болью. И на этот раз наверно все-таки плачет, «Святой» чует запах слез, но уже не видит их: «крученая» уходит не оглядываясь.
– В общем так, я за это утро с их стаей уже вымоталась так, как за две недели с нашим Дэйвом не выматывалась. Поэтому сейчас ты берешь себе три футболки – но очень быстро. И мы едем домой лечить мои нервы.
«Святой» радостно скалится, и первой хватает футболку, предложенную чужачкой и небрежно отброшенную ею потом в сторону. А что? Ему реально должно пойти!


Вот только по возвращению домой отдыхать Летти не идет, а прямиком направляется к альфе. Первым делом она интересуется, как «шериф воспринял новости».
Джейк отставляет в сторону кофе – «Святой» невольно морщится: и как только стае может нравиться эта горькая гадость? неужели им по жизни горечи не хватает? – и подталкивает в их сторону тарелку с коряво нарезанными бутербродами. Видно, Дэйв постарался. Потому что Брэд, тот как раз не старается, просто отрывает куски всего съестного, что под руку попадается и кидает на хлеб. Не, хлеб все-таки нарезает. Большим таким армейским ножом. Единственным «наследием» от своей «прошлой жизни». Не очень-то хорошее наследие, «Святой» догадывается, что и жизнь была не кусок шоколадки, и уж тем более не целый батончик, но ухаживает Брэдли за своим «наследием», как волчица за детенышем: то полирует, то точит, то пружинки какие-то смазывает, чтоб раскладывался легче.
– Как съездили? – вопросом на вопрос отвечает Джейк.
– Плохая была идея. Наткнулись там на члена местной стаи.
– А вот нет! – не соглашается «Святой». – Идея классная. Плохие идеи – это то, от чего бывают плохие последствия. А если последствия хорошие – то идея была правильной. У меня теперь целых три футболки. Так что классно мы съездили! – торопится поделиться своей радостью с альфой «Святой», одновременно запихивая в рот бутерброд, который побольше. – У меня техерь тхи фуфолки! – Повторяет он и на всякий случай тычет альфе три пальца, чтоб тот уж точно понял, насколько богатый у него теперь гардероб.
– Молодцы, – кивает Джейк. И устало просит волчицу: – Ну не хмурься так, Летти. Да не увиливаю я от ответа! И от разговора… обеих разговоров… не отлыниваю. И с шерифом я поговорил, и с тобой, раз настаиваешь, поговорю. Я отцу Стайлза всё объяснил, даже медицинские справки, ну те, которые от обследования у Хэйма остались, отдал. Там ведь и фото есть. Так что, как говорится, подкрепил свое «чистосердечное признание» нужными уликами. Кстати, он, оказывается, был не в курсе, что этот мальчишка Скотт – оборотень. Когда я предложил проверить мои слова, спросив у «знакомого вервольфа», шериф очень удивился такому предложению. Он сейчас как раз у этих Макколов, поехал расставлять все точки над «і». Тем более что мать Скотта, оказывается, медсестра. Так что шериф прихватил справки и уехал. И скорей всего до вечера не вернется: я так подозреваю, ему потом понадобится выпить, и он заедет в какой-нибудь бар. Если, конечно, у этой миссис Маккол не припасено медицинского спирта на такие вот случаи.
– Ну вот и ладушки, – смягчается Летти. И даже милостиво тянет с тарелки бутерброд. – Всё равно ему нужно было сказать. А что мы местную стаю в глазах шерифа «изобличили», так оно и к лучшему. Пусть больше доверяет нам, чем им. Для нас такой расклад полезней.
– Мы не собираемся враждовать с местной стаей.
– Враждовать, само собой, не собираемся, но союзники лишними никогда не бывают. Особенно на чужой территории. Тем более что шериф – человек достойный, это сразу видно.
– С каких это пор ты засматриваешься на людей, Летти? – с тихим присвистом интересуется Джейк. – Хотя мужик этот шериф видный, конечно. И вдовец к тому же.
– Хватит мне клыки заговаривать! – тут же снова ощеривается Летиция. – И раз уж ты сам заговорил о «заглядывании» на видных особей мужского пола… Стайлз, пойди-ка с Дэйвом киношку посмотри, он там опять какую-то мелодрамную дрянь скачал.
– Мыыы…
– Да-да, бутерброды можешь взять с собой. Иди давай.
«Святой» подхватывает тарелку и вразвалочку выбирается из-за стола. Он совсем не против посмотреть «киношку», что бы там не говорила Летти, Дэйв качает прикольные фильмы, по крайней мере, «Святому» они нравятся. И заодно можно похвастаться ему своими футболками. Всеми тремя!
Вот только, уже подойдя к гостиной, «Святой» вспоминает, что надо было бы прихватить с собой чаю. Под чай-то бутерброды идут лучше! Под чай вообще всё идет лучше. Даже фильмы. И, пихнув тарелку с бутерами на ближайшую тумбочку, он поворачивает назад на кухню. Вот только зайти так и не успевает – интонации Летиции заставляют его ноги буквально прирасти к полу. И волк, и человек внутри него – оба предупреждающе рычат, чтоб он не совался сейчас на эту территорию.
– Джейк! Что ж ты делаешь, Джейк? Что ж ты такое творишь, Джейк Холланд?
Голос у Летиции глухой, хриплый. И в сочетании с торопливой интонацией непонятно: то ли она с трудом выдавливает из себя каждое слово, то ли наоборот старается удержать во рту этот словопоток.
– Летти…
– Только не делай вид, что мне показалось! Нет-нет!
– Летти…
– Думаешь, никто не заметил? Думаешь, такие мы тут все идиоты? Да даже Дэйв всё понял! Думаешь, какого черта наш малой забился от тебя куда подальше и носа оттуда не кажет? И Брэд заметил. И странно, как это еще шериф ни хрена не просек!
– Летиция!
– Или скажешь, что ты сам ни хрена не замечаешь? Что у тебя типа этот, как его, гон! Инстинкты затмили остатки разума, и все мозги утекли в яйца. И поэтому ты готов его практически изнасиловать…
– Ррргырррр!!!
«Святого» даже на расстоянии буквально пригибает к земле. При этом краем глаза, в отражении стеклянной вставки кухонных дверей, он подмечает, что Летиция таки остается стоять. Правда, затыкается всё же. И даже зажмуривается, кажется. Несколько минут стоит оглушающая после разъяренного рыка альфы тишина.
– Ладно, – выдыхает, наконец, Летти. – Хорошо. Никаких изнасилований. Тогда что? Он твоя пара, что ли? Да хрен с два! Пара – это обоюдная связь, в обе стороны. Ты сам нам так рассказывал. И у Брэда так было. А иначе я в это просто не играю.
– Летти…
– Ну что «Летти», Джейк? Что Летти может тут поделать?
– А я что могу? – вдруг срывается в крик альфа, резко вскакивая. Летти кидается к нему с предупреждающим «тсс», раскинув руки, будто пытается поймать в них лишние звуки. Джейк снова понижает голос: – Ну что я могу?! Кретин рехнувшийся, которого на старости лет на молоденьких мальчиков потянуло! Что мне делать с собою, а? Что, думаешь, я сам не замечаю, что продавливаю его своей силой? Не догадываюсь, что он просто идет на поводу у инстинктов? Подчиняется воле альфы?
– Постой-постой, – качает головой Летти, – ты какую-то неправильную форму глагола сейчас

употребил

употребил [я не считаю себя знатоком английского языка, но со времен школьных уроков помню, что в английском языке есть целых 4 прошедших времени, которые отличаются по смыслу, то есть фраза о том, что случилось в прошлом один раз, и о том, что умудрилось случиться уже не единожды – грамматически оформляются по-разному]… Или всё-таки правильную? Мы что-то пропустили, Джейк? Пока Дэйв доставал меня своими носками, а Брэд при первой же возможности так и норовил смыться «проветриться», превращая пятиминутную остановку в трехчасовое ожидание – вам с малышом, как я погляжу, тоже было весело? Что ты молчишь? Только не говори, что ты и поиметь его успел?
– Нет! Разумеется, нет. Мне 60 лет в конце концов! Я тебе не озабоченный мальчишка, у которого впервые в жизни гормоны взыграли. – Джейк грузно опускается на стул, утыкается лбом в столешницу и прикрывает затылок руками. – Я уж давно не мальчик, Летти. И альфа к тому же не первый год. Я умею себя контролировать.
– Что-то утром не похоже было.
– Да, – невнятно хмыкает из-под прикрывающих голову рук Джейк. – И вчера тоже было… В общем, вчера было тоже. Но я сдержался и вчера, и сегодня. И если завтра накатит снова – то и завтра сдержусь.
– И как долго ты намерен… сдерживаться?
– Я… Я не знаю.
– А кто знает? Потому что Стайлз, по-моему, тоже маленько не в курсе. Ты вообще собираешься ему рассказать… о пестиках там, тычинках… Минетах. Хотя постой! О минетах он сам тебе порассказывать может! Спасибо ребятам Речного Лиса. Или забыл, что тебе его наемники порассказывали?
– Не сравнивай меня с ними!
– Так не уподобляйся же им!!!
Джейк медленно подымает голову и неверяще хмурится, глядя на свою бету.
– Постой, так ты поэтому такая злая на меня? Ты думаешь, что я… способен, как они? Ты правда так думаешь?
– Я уже не знаю, что мне думать, Джейк Холланд. – Лицо Летти кривится, будто она сейчас расплачется. Или трансформируется. – Я не знаю… С тех пор как те иракские мудаки… Я уже ничего о вас, мужиках, не знаю. А вот ты – если этот мальчишка хоть что-то значит для тебя, Джейк Холланд – точно должен знать одну вещь: нет ничего хуже любви, навязанной силой. Именно любви. Страх, боль, ненависть или даже уважение – их можно навязать силой. Зачастую как раз силой-то их и навязывают. И иногда это даже неплохо, это я тебе как солдат, пусть даже и бывший, говорю. Но любовь… ее можно навязать. Но это… противно.
– Я не собираюсь ничего навязывать ему, Летти, – качает головой альфа.
–Тогда тебе пора рассказать ему о пестиках и тычинках, Джейк Холланд. А потом – отпустить его к Хейлу.
– Я…
– Отпустить его к Хейлу, – с нажимом повторяет Летти, – которым здесь весь дом провонял. И как вы только заснуть-то ночью смогли? Когда чужим альфой здесь чуть ли не помечено всё!
– Слушай…
– Нет, это ты послушай меня! Мне, слава богу, не 60, так что я еще помню кое-что о принципах секса. Это у тебя он в последний раз был в прошлом веке. А меня и в нынешнем пяток мужичков «осчастливить» успели…
– Он даже не помнит его! – умудряется-таки вставить Джейк.
– Что он чай любит – он тоже не помнил! И какой у него любимый пирог – чертова сучка, это я сейчас не тебе! – он тоже понятия не имеет! Но, Джейк… Я не знаю, почему его стая не искала его раньше, но теперь они, и Дерек Хейл в частности, уже в курсе, что он живой. И с того, что я пока тут видела, я делаю вывод, что они не намерены терять его снова. И я так понимаю, что и ты – терять его не хочешь. И по-хорошему в этакой ситуации мы должны были бы спросить у Стайлза: чего хочет он. Вот только как ты правильно заметил, он не помнит… многих. – Летти упирается руками в стол, нависая над Джейком: – Но это не оправдание, и уж тем более не повод для тебя, продолжать считаться исключительно со своими желаниями. Вспомни-ка, Джейк, мы его неделю кофе поили. И он его пил! А потом Брэд случайно перепутал заказ в кафешке и притащил в логово стаканчик чаю. И больше тому стакану чая даже делать ни черта не пришлось. Он просто – был – себе – чаем! Улавливаешь мою аналогию?
– Ты хочешь сказать, что они с Хейлом – пара? Но тогда бы он почувствовал, что Стайлз жив.
– Если пара не инициированная, то нет.
– Если пара не инициированная, то я еще могу… попытаться.
– На твоем месте я бы всё-таки угостила его сначала этим «чаем», Джейк Холланд. Сама бы угостила. Потому что когда Хейл поймет, что ты пытаешься сделать с его парой прям у него под носом – вот тогда ты точно порадуешься каждому союзнику на этой территории.
– Я не знаю, что мне делать, Летти, – устало вздыхает Джейк. – Но я точно знаю, чего мне не делать. Например, я точно знаю, что не стоит связываться с Хейлом. И не потому что я боюсь этого сосунка, я таких салаг столько на своем веку поведал… Просто я уже итак понял, что в этой схватке так и так проигравшим будет наш Стайлз. Нельзя усидеть на двух стульях. Не водятся в одном улье две матки. Невозможно быть бетой двух альф. Быть парой двух волков – тем более. Была б моя воля – я б взял его подмышку и чухнул бы отсюдова на всех парах! И поделом тому Хейлу, раз уж он не смог защитить своего. Вот только… Только полнолуние уже завтра.
– Да и шериф… Ты что, Джейк? Он же тогда точно рехнется с горя.
– Ох, приглянулся тебе всё-таки этот шериф, Летти, – усмехается Джейк.
В ответ волчица шутливо кидает в альфу кухонным полотенцем:
– Иди ты, Джейк Холланд!
– Да пойду я, пойду, – хмыкает тот. – Погоди только. Дай мне охолонуть чуток. А вечерком пойду. Надо ж хоть глянуть на этот… «чай»…
– И на счет Стайлза…
– Не надо, Летти. Хватит уже. Ничего ты тут нового мне не скажешь. Ничего такого, чего б я сам себе не передумал тут за эти сутки, стоило только в дом войти и разнюхать тут всё хорошенько. Много я чего думал, Летти. И, чувствую, немало еще чего надумаю. Но пока – хватит, Летти. Дай мне чуток охолонуть. Пока я совсем не рехнулся.


Пусть Летти и говорит, что умные слова ума, мол, не заменят, но «Святой» любит такие слова. Ему нравится их знать. Ему нравится их помнить. Особое удовольствие доставляет их искать. И совсем уж непередаваемое чувство – понимать их.
Одно из таких слов – «пертинентность». Это когда тебе по запросу умненький поисковик выдал дофигища ссылок, а пригодились из них только с

десяток

десяток [если совсем по-научному, то пертинентность – соответствие найденных информационно-поисковой системой документов информационным потребностям пользователя, независимо от того, как полно и как точно эта информационная потребность выражена в тексте информационного запроса. Иначе говоря, это соотношение объёма полезной информации к общему объёму полученной информации]. Ну, это если тебе еще повезло. То есть та информация, что тебе нужна – она и есть пертинентная.
И если остальным в его стае важен лишь конечный результат, то «Святому» нравится, до приятной щекотки по затылку, сам процесс отсеивания лишнего. Может, потому что «лишнего» для «Святого» как раз и не бывает. Он так мало знает об окружающем мире, что для него пертинентно всё. Поэтому он так благодарен гуглу за каждый «ворох страниц». Ну то есть Дэйв говорит, что это не «ворох», а «ссылки» и «файлы», а «ворох» – это скорей про газеты Джейка или журналы Брэда. Но «Святому» нравится «ворох». В этом слове есть что-то кучное, что-то стайное.
И сейчас в «ворохе интернет-страниц» он ищет информацию о стае.
Ну, сначала он ищет в папке Дэйва. Есть у него специальная папочка в ноуте, куда он собирает всё, что может пригодиться стае. Там много текстовых документов. И отсканированных изображений: от сканов наскальной живописи и средневековых гравюр до постеров о фильмах про вервольфов. Там даже клипы есть. И научные – про быт диких волков. И «документалка», в основном с ютуба, про «всяких неосторожных лохов, попавших в объектив».
Сейчас «Святой» ищет, где у оборотней находятся пестики и тычинки и на фига они им сдались. А еще попутно он ищет про пары. Он чувствует, что ему нужно это знать. И волк с человеком, которые внутри него, полностью с ним в этом согласны.
Он уходит в поиск с головой, с глазами и нюхом. Поэтому даже не замечает Джейка, пока тот не трясет его за плечо. Да так и оставляет там руку.
– Эй, малыш. Я тут прогуляться собрался. К твоей прежней стае. Не хочешь со мною?
«Святой» на секунду прикрывает глаза, сосредотачиваясь на жаре Джейковой руки. Он анализирует. Как перед этим анализировал информацию – сейчас он анализирует собственные чувства.
Он теперь знает, что прикосновения в стае очень важны. Оборотни вообще весьма тактильные существа. Мать-волчица первые месяцы и вовсе старается не выпускать детеныша с рук. В качестве наказаний отец-волк предпочитает психологическим нотациям подзатыльники и оплеухи. Сама иерархия в стае выстраивается в ходе ежедневных тренировок и еженедельных (как правило – бывает, что реже, бывает, что чаще) охот. Мордобоя, проще говоря. Возможно, всё дело в животных инстинктах, более ярких и близких, чем у простых людей – но пара синяков и ссадин не видятся волку проблемой. И в ситуациях, когда люди бегут за судебным запретом «не приближаться ближе десяти метров» – оборотень зачастую бежит за добавкой. Испытать соперника еще раз. Испытать еще раз самого себя. Подняться в иерархии стаи. Просто поднабраться опыта. Плюс чудо-регенерация. Разве синяк может быть проблемой, если исчезает уже через пару секунд? В общем, чаще всего, к совершеннолетию урожденные волчата, благодаря тренировкам, а также всевозможным «любимым братцам-сестрицам», знакомы уже со всеми видами боли: от ушиба до открытого перелома – но абсолютно никаких психологических заморочек по этому поводу не испытывают. Боль от своих не считается болью. Уроком. Намеком. Игрой. Просто случайностью. Чем угодно, но не болью в человеческом понимании.
Другое дело – прикосновение чужака. Это всегда – вызов. Пренебрежение или насмешка. В общем, демонстрация чего-то нехорошего. Поэтому это – табу у цивилизованных волков. И, пожалуй, Летти не зря держала его сегодня мертвой хваткой в торговом центре. «Святой» растерялся, да и помнил, что «ни в коем случае нельзя раскрывать себя» – но когти-то лезли. «Святой» вообще не кровожадный ни разу. Но шанс, что волк мог вырваться наружу таки был. Поэтому хорошо, что Летти подоспела вовремя.
А сейчас, анализируя прикосновение Джейка, «Святой» припоминает, что тактильный контакт – это еще и проявление любви в стае. Волк сильнее всего в стае. А сама стая ощущается сильнее всего через прикосновения. Поэтому обращенную бету нещадней всех гоняют на тренировках. Но если собрат слаб или болен – ее лечат прикосновениями другого рода.
Такими – как Джейк сейчас.
И «Святому» нравится это прикосновение. Да, определенно. И ему, и волку. А чужака внутри он даже спрашивать не будет, он его знает без году неделю, так что у того нет пока права голоса. Хотя… кажется, даже он не против.
– Так что, малыш, пойдешь со мной?
«Святой» хочет сказать, что со своим альфой пойдет куда угодно. Но тут Джейк отнимает руку, и «Святой» выныривает из кокона теплого альфы-одеяла. И до него наконец-то доходит, куда именно Джейк его зовет.
Бывшая стая. Утренний чужак. И дневная чужачка. Уже почти знакомые, поэтому даже без кавычек. Но всё равно неприятные. Ему не понравился ни их запах, ни их поведение. А, значит, ему не понравились и они сами. Ну, «Святому» хочется так думать.
И он решительно мотает головой.
– Нет? – уточняет Джейк. – Точно не хочешь?
– Нет. Мне надо тут кое-что поискать.
– Ну ладно. – Джейк довольно усмехается чему-то своему. – Слыхала, Летти? Он не хочет. Мы выпьем с ним «чаю» как-нибудь в другой раз. – И Джейк торопится скрыться за дверью.


После ухода альфы «Святой» еще какое-то время роется в файлах и «ворохе», который выдает поисковик, но после прикосновения Джейка в нем будто перегорело что-то. Всё тело словно ватное и совсем без костей. Хочется лечь на диван, запрокинуть голову, доверчиво подставив шею, и… Дальше «Святой» не знает. И гугл не может тут ему ничем помочь. Потому что он даже информационный запрос толком сформулировать не в состоянии. То есть он не может спросить у гугла…
Но может спросить у Брэда.
Там, на кухне, Летти сказала, что у Брэда была эта самая пара. И в отличие от «Святого», он-то ничего не забывал.
– Такое и не забудешь, малыш, – губы Брэдли кривит болезненная улыбка, когда «Святой» в лоб интересуется, помнит ли тот свою пару.
– И какая она? Как это – пара?
Брэд внимательно смотрит на него пару минут. И, наконец, осторожно интересуется:
– Ты ведь не меня и мою пару сейчас имеешь в виду, так, малыш? Этим утром… ты и Джейк… – он осторожно пытается подобрать слова. – Ты хочешь понять – для себя, так?
«Святой» сначала кивает, но тут же замирает в нерешительности. Хмурится и передергивает плечами.
– Я даже не знаю, – признается он, вспоминая, что «лично-стайный» Хейл тоже может быть его парой. – Это как-то… обреченно звучит. Ну, то что я уже узнал про пары. Мол, сразу бах – и навсегда. А если я не хочу? У меня ведь так уже было… что я… не хотел…
Последние слова он произносит уже шепотом. Но даже если бы он произнес их про себя – Брэд, верно бы, понял. Ну, они ведь волки одной стаи. Стая тебя всегда понимает. Заботится. Оберегает. Прикасается так – как нужно. На то она и стая.
– На самом деле, всё совсем не так… фатально. Вся эта «роковая любовь», это скорей для дамских романов, малыш. Или для тупых мелодрам, которые так любит наш Дэвид. А в жизни, Стайлз, всё как-то попроще, прозаичнее что ли. Да и любовь с первого взгляда, она вообще не для волков. Тебе тут главное понять сейчас основной принцип – мы двусущные.
– Чего?
На этот раз улыбка Брэда намного искреннее.
– Ты ведь знаешь, что такое оборотень, да? Это две сущности – волка и человека – в одном теле. И когда мы говорим о паре для оборотня, мы подразумеваем, что эта «вторая половинка» нравится сразу обоим: и волку, и человеку. Сечешь?
«Святой» с минуту задумчиво морщит лоб, мнет губы и даже немного играет бровями. Но потом его мимика успокаивается, и он облегченно кивает головой. Такой вариант его вполне устраивает. Ведь даже если он был парой Хейла – это ведь было еще до того, как у него появился его волк, так? А волка этого ему подарил Джейк. И, значит, пока у него есть шанс… выбирать. Благодаря волку у него есть право – на решение. На собственное решение. Правда, на всякий случай он всё же решает уточнить:
– То есть я могу выбирать.
– Ты и должен выбирать, – заверяет его Брэд. – Потому что зачастую волку и человеку нравятся совершенно разные, хм, «половинки». Ты ведь понимаешь, кого я имею в виду под «половинками»? – смущенно интересуется Брэдли, одной рукой потирая шею, а вторую пряча в карман. – То есть «половинкой» может быть и человек, и другой оборотень, – торопливо уточняет он. И, дождавшись кивка «Святого», продолжает: – Так вот, у человека и волка разные критерии оценки. Человек в первую очередь оценивает внешность. Что б там не чесали дамские романы про «прекрасную душу», но это там пишут для тиража, потому что читательницам приятно отождествлять себя с главной героиней, вот и приходится культивировать универсальные черты… Эт я отвлекся, прости. В общем, я к тому, что рекламные модели не зря все поголовно такие красотки. Люди испокон веков ценили всё красивое, поклонялись красоте. Может, дело в том, что красота считалась признаком здоровья, а это важно для получения нормального потомства… Но вот волк здорова ли самка – определяет иначе. Наши волки больше полагаются на нюх. На слух. На прикосновения. – «Святой» чувствует, как от последних слов невольно вспыхивают щеки. – Поэтому алгоритм поиска пары для оборотня выглядит приблизительно так. Сначала человеческая половина находит того, на кого у нее – прости за прямоту – встанет, с кем человеческая часть хочет секса… ну, совместного потомства. Потом человек подкатывает к этой крошке… хм, к парню тоже можно. И в игру включается волк. «Примеряет» эту детку на себя. Очень часто дело доходит таки до постели. На этом этапе человек и волк действуют практически на равных. А потом наступает самое главное, – Брэд даже подымает указательный палец, чтоб подчеркнуть важность своих слов, – сон.
«Святой» недоуменно хлопает ресницами.
– Да, именно сон. Совместная ночевка. До этого этапа оборотни вообще-то доходят редко, если речь не идет о паре, выбранной из собственной стаи. Потому что практически невозможно спокойно заснуть, когда рядом чужак. Подставить ему спину, оставить без присмотра горло… К тому же запах, Стайлз! Заснуть рядом с другим человеком, ну или оборотнем, мы ж уже договорились, что это не суть важно – можно, только если твоего волка полностью устраивает его запах. Если среди ночи тебя не будит стук его сердца. Потому что некоторые сердца звучат, как противные механические часы. Ты, кстати, заметил, что у нас у всех электронные? Блин, я опять отвлекаюсь. Но ты ведь уже уловил суть, да? Запах, издаваемые им звуки, его холодные пятки… Если он устраивает тебя такой, весь он, целиком – тогда это пара. Пара для двусущного оборотня. И если ты найдешь такую, то поверь, малыш, тебе будет похрен на свободу выбора. Потому что выбор пары – это и есть самая большая свобода для оборотня. Ведь волк и человек, они так часто спорят друг с другом. Нам редко нравится то, что на охоте едят наши волки. А им не нравятся тряпки, которыми мы сковываем их движения. Всё совместное существование человека и волка в одном теле – это постоянный компромисс между ними. Всё – кроме выбора пары. Это как раз тот самый случай, когда они едины. Это и имеют в виду писаки, когда говорят, что ты наконец становишься единым целым. Цельным. Завершенным. Свободным от уступок и внутренних препирательств. Не бойся этого выбора, малыш. Потому что это обязательно будет твой выбор. Каждой твоей сущности.


Джейк возвращается затемно. К этому времени Летиция уже отправляет «Святого» спать. Но он всё равно высматривает машину альфы в окно, и стоит той затормозить у дома, тут же кидается вниз.
Вот только в дверях Джейка уже встречает Летти.
– Как съездил?
– Как видишь живой.
– Что ты сказал Хейлу? Он ведь спрашивал про Стайлза, да?
– Хейл держит морду кирпичом. Он ведь альфа, Летти. А это ж наша самая первая обязанность – уметь держать лицо перед чужаками. Но не волнуйся, его беты спросили у меня всё, что Хейл хотел бы знать. Для этого он и позволил им присутствовать при встрече.
– И что ты ответил?
– Правду, конечно, – хмыкает Джейк. – Что еще можно ответить оборотням, которые способны распознать ложь по стуку сердца и запаху пота. Если, конечно, ты намерен и дальше иметь с ними какие-то дела.
– А мы намерены иметь с ними дела?
– Нам нужен Дитон. Я ж уже тебе говорил по телефону, когда объяснял на кой мы премся в этот Бикон Хиллс. Утром Питер Хейл объяснил мне, что их Советник сейчас в отъезде. Но полчаса назад Дерек Хейл заверил меня, что они с ним уже связались. К завтрашнему утру он уже должен быть здесь.
– И какую правду ты им сказал?
– Что я предлагал, но Стайлз не захотел поехать со мною. Сказал, что ему интересней было посидеть за компом. И, знаешь, этот ответ их даже как-то порадовал. Видно, их Стайлз тоже любил полазить в интернете.
Летти хочет спросить еще что-то, но тут в замке проворачивается ключ, и порог переступает старший Стилински.
– О, вы еще не спите.
– Стайлз уже лег, – заверяет «шерифа» Летти. Но косится при этом почему-то на Джейка.
– А я как раз собирался прогуляться. Перед сном полезно, знаете ли.
– Джейк, – предупреждающе тянет Летиция.
– Я здесь, рядом. Ну куда я тут могу податься, сама подумай.
И Джейк проскальзывает мимо «шерифа» на улицу.
«Святой» хочет кинуться следом. Он слишком долго не видел альфу. Возможно, так на него приближающееся полнолуние действует, он не знает, он раньше от луны-то никак не зависел – но его тянет к альфе. Эта ночь в новом логове была просто ужасной, «Святой» не хочет ее повторения. Поэтому сегодня он хочет спать с Джейком. Как раньше. И чтоб также тепло, уютно и без кошмаров. А тем более – без всяких там «шерифов». Который и сейчас мешает, перекрывая выход. И чего, спрашивается, они торчат там с Летти на пару? Стоят, молчат и только косятся друг на друга время от времени…
– Эээ, шериф…
– Можете звать меня Лансом.
– О. Необычное имя.
– Ну да, – «шериф Ланс» смущенно трет мочку уха. – Необычные имена – это у нас, Стилински, семейное. Вы еще настоящего имени Стайлза не знаете. И это к лучшему, поверьте.
– Погодите-ка, а полное, значит… Ланселот что ли?
– Моя мама любила рыцарские романы. И миф про короля Артура, в частности. И, знаете, Клаудии вот нравилось… Это мама Стайлза. Клаудия. – «Шериф» улыбается сейчас также грустно, как Брэд, когда «Святой» спросил у того про пару. – Клаудия меня так и называла – «мой рыцарь Ланселот». Но вам это всё, наверняка, не интересно… – «Шериф» дергается в сторону, собираясь, видимо, наконец-то освободить «Святому» проход, но Летиция вдруг хватает его за руку. Вот прям ладонь в ладонь. Кожей к коже.
Прикосновения для волка.
«Святой» любит кино. Всякое и разное. Он любит кино, потому что там целую жизнь умудряются втиснуть в два с половиной часа, так что к концу ты просто не успеваешь забывать начало. «Святой» любит даже «тупые мелодрамы», которые нарочито не переваривает Дэйв – но всё равно через раз «совершенно случайно, ребята» скачивает именно их. И если Брэд в таких случаях просто досадливо машет рукой и уходит по своим делам, то «Святой» всё равно остается у монитора ноутбука.
И сейчас он чувствует себя как у монитора ноутбука. Только вместо героев кино перед ним «отец» и Летиция.
«Святой» едва успевает подумать, что в фильмах в такие моменты герои страстно целуются (а если это комедия, то еще и переворачивают друг дружкой почти всю мебель) – как Ланс и впрямь неловко хватает Летти за плечи и тычется ей губами куда-то в скулу. Через пару секунд она, видя такое дело, пытается перехватить инициативу и воссоединить таки их губы в «страстном поцелуе», но у Ланса тоже оказывается хорошая реакция. Ну да, хоть он и человек, но всё же шериф, как-никак – «Святой» решает, что теперь можно и не использовать кавычки, раз уж Летиция признала шерифа за своего, за члена их стаи – а Летти к тому же сильно взволнована, волк «Святого» это чувствует. В итоге парочка больно стукается носом и с айканьем отскакивает друг от друга, ухватившись за пострадавшие части лица.
– Да уж, – смущенно смеется шериф, – я-то думал, что это – как с велосипедом: раз проехался и уже, считай, не разучишься. Но, оказывается, что это скорее как стрельба: если десять лет не практиковался – нормативы не сдашь.
– Я… У меня… С «нормативами», в общем, тоже не очень.
Это признание заставляет шерифа отступить на пару шагов назад. Он смущенно трет шею и старается смотреть куда-то вбок.
– Плохая, наверно, была идея.
– Скорей всего, – кивает Летти.
Старший Стилински то ли от смущения, то ли сожалея мнет губы и кивает головой, будто бы соглашаясь с чем-то, что лично «Святой» так и не расслышал в этом разговоре, и пытается протиснуться мимо волчицы к лестнице наверх. «Святой» на всякий случай отступает на ступеньку назад, готовясь быстренько вернуться в комнату. Но Летиция вдруг снова удерживает шерифа, на этот раз за локоть.
– Скорей всего, это действительно плохая идея, Ланс. И далеко не первая в моей жизни. Такой же плохой идеей было сшить платье для моей куклы из маминой блузки. Или пойти на вечеринку, первую в моей жизни вечеринку, вместо того, чтобы готовиться к экзаменам по химии. И, конечно, совсем уж хреновой идеей было записаться в армию, вместо того, чтобы пойти пахать на завод, как мой отец и дед. Плохие идеи… Знаешь, сегодня твой сын сказал мне, что плохие идеи – это то, от чего бывают плохие последствия. А если последствия хорошие – то идея была правильной. И нужной. Раньше я считала, что последствиями тех идей было лишение кукол до конца моих дней под родительской крышей, проваленные экзамены и покалеченное здоровье. Но сегодня твой сын… В общем, я поняла, что если бы не те идеи – у меня не было бы моей стаи. И нас вот в этой прихожей не было бы тоже. И, может, это сейчас плохая идея… Но я хотела бы попробовать.
На этот раз Ланс наклоняется к Летти медленно, не торопясь. И хоть губы его снова начинают свой путь с ее скул, спускаясь вниз медленно, словно на ощупь, но на этот раз даже «Святой» понимает, что это тот самый «метод проб и ошибок», с помощью которого пара на кухне пытается обрести сейчас свое «человеческое счастье» (так часто говорят в мелодрамах Дэйва). «Святой» боится им в этом помешать – и поэтому как можно тише отступает назад, решая, что на улицу можно выйти и через окно.
Впрочем, выходить уже поздно: машины Джейка нет возле дома, а сунуться на улицу искать альфу в незнакомом городе среди ночи в одиночку «Святой» не рискует.


Наверно, Ланс Стилински единственный человек… ну, по крайней мере, единственный человек, которого он знает в Бикон Хиллс – а знает он тут немало народу – у которого фильмы ужасов вызывают исключительно теплые чувства. Нет, он не маньяк. Точно не маньяк.
Просто с этими фильмами связаны, пожалуй, одни из самых теплых его воспоминаний: сын дома, а не выслеживает очередные неприятности на свою пятую точку неизвестно где, сидит себе мирно у телевизора в компании лучшего друга, причем молча сидит. Ну, преимущественно. Бывало, конечно, что и поорут в «нужных местах». Но это ничего, говорят, для легких полезно. Некоторые, правда, еще говорят, что зато, мол, фильмы ужасов неполезны для детской психики. Но сам шериф считал, что, к примеру, шляться по ночам по лесу в поисках неопознанных трупов – гораздо неполезней. В фильмах – там, по крайней мере, всё ненастоящее. А настоящие «неполезности» – они в жизни. В жизни того же мальчишки Лейхи, к примеру. Вот уж кому фильмы ужасов и смотреть не надо было. Разве что сценарии к ним писать.
К тому же… Стайлз не любил в этом признаваться, даже самому себе… жутко смущался потом… но самому Лансу это нравилось. Жутко нравилось, как после «ужастиков» сын ластился к нему. Словно ему снова пять лет. Словно Клаудия еще… еще нет. И сынишка, испугавшись «бабаки» под кроватью, летит со всех ног к отцу – а не лезет в инет искать, что это такое. После домашних киносеансов со Скоттом Стайлз снова становился «папиным сыном». И как всякий отец Ланс не мог этому не радоваться.
Вот только сам Ланс ужастики-то не любил. Ему их и по работе хватало. А уж после такой ночи, как у него сегодня, думать о них сейчас и вовсе было бы оскорблением по отношению к одной прелестной женской особе.
Так что, пробираясь среди ночи на кухню выпить воды, старший Стилински думает совсем о другом. Он думает, что идея попытать счастья с Летти была не такой уж и плохой. Хорошая даже, можно сказать, была идея. Не зря ж всё-таки эта девушка ему с первого взгляда так приглянулась. Давно у него такого не было. Да вот, после Клаудии и не было. А тут еще когда с сумками ее увидел… Может, ей тоже воды принести? Или уже дождаться утра – и как положено, целый завтрак в постель? Повар, правда, из него не очень… А пицца в качестве завтрака ему засчитается? Или он может съездить за кофе и пончиками…
Ланс не спеша пьет свою воду и довольно жмурится, слушая стук дождя за окном. Ты гляди-ка, вот вроде и погодка нерадостная, да и машина завтра будет похожа на чушку (он обещал ребятам заехать с утра в участок, помочь немного с делами – а потом снова домой, к сыну, хватит уже ставить работу превыше семьи), а на душе всё равно светло, солнечно, можно сказать.
И тут молния на секунду освещает двор.
И три монстроподобные скрюченные фигуры, застывшие на заборе.
В голове разом проносят все ужастики, так горячо любимые сыном. Ланс давится водою, чувствуя, как та идет носом, его рука рефлекторно тянется к левой подмышке в поисках табельного оружия… Но тут – во вспышке новой молнии, на этот раз более долгой – он наконец узнает, что за «монстры» ночуют на его заборчике. И, тихо чертыхнувшись под нос, он кидается во двор, прихватив по пути первую попавшуюся теплую одежку.
Уже через полминуты он кутает закоченевшего сына в свою старую куртку, в которой обычно чинит машину или там красит крыльцо. Но к черту презентабельность – бедный Стайлз сейчас похож на мокрого воробья, у него ж уже даже губы синие!
– Бог ты мой, да вы что такое удумали?! Дэвид, Брэдли, какого черта? Что за ночные посиделки под проливным дождем? А ну-ка быстро марш в дом! Идем, сынок, давай слазь оттуда. Сейчас заварю тебе какао, ноги попарим… Да что вы такое учудили-то, а?
– У оборотней хороший иммунитет, мистер Стилински, – спокойно заявляет Брэд, слезая с забора, и не торопясь бредет к дому.
– А еще слух просто охрененный, – Дэйв слазит с забора следом за Брэдли.
После этого уже и «Святой» позволяет стащить себя с насеста и, поддерживаемый шерифом – хотя скорей тот больше путается под ногами – тоже направляется к дому.
– Причем здесь слух? – не понимает старший Стилински. – Вы здесь что-то слушали, что ли?
– Нет, мы здесь как раз не слушали, – скривившись, поясняет Дэйв.
Брэд оборачивается из дверей кухни и поясняет:
– Когда вы с Летти решите приятно провести время в следующий раз, предупреждайте нас, пожалуйста, заранее: мы снимем номер в мотеле.
– Ну, или хотя бы палатку разобьем, – морщится Дэйв.
– Не поймите нас неправильно, шериф, – просит Брэдли, – мы прекрасно понимаем: ваш дом – ваши правила и всё такое. Вы с Летти взрослые люди, имеете право. И вас можно понять, она классная женщина. И ее тоже можно понять: завтра полнолуние плюс у нее, наверное, период цикла такой, повышенной фертильности…
– Фу! – кривится Дэвид, отпихивая Брэда с дороги и первым залетая на кухню. – Я даже слушать о таком не хочу. Нет у нашей Летиции никаких циклов! Это просто сказки взрослых для маленьких детишек, по типу чудовища, живущего в темноте, о котором специально рассказывают, чтоб ребенок не шлялся ночью по дому без присмотра. И все эти циклы – такая же сказка, которую Летти придумала, чтобы неделю в месяц безнаказанно уничтожать наши шоколадные запасы, не оставляя мне ни единой конфетки! И больше не слова о циклах, Брэд, я всё-таки планирую хоть немного поспать этой ночью.
Дэвид резво взлетает наверх по лестнице, за ним не спеша идет Брэдли. «Святой» тоже собирается уже подняться к себе – но его удерживает шериф.
– Постой. Сходи всё-таки в душ, я принесу тебе сухую пижаму. И всё-таки заварю какао…


Удивительное дело, но после какао и горячего душа и впрямь спится просто чудесно. «Святой» и сам не ожидал. Во всяком случае, на следующее утро он подымается вполне довольным жизнью. Медленно спускается вниз, где с кухни обалденно тянет кофе и пончиками. Предвкушая как выпьет сейчас чашечку сладкого чая, он смачно зевает во весь рот, даже не пытаясь прикрыться рукой. В конце концов, руки у него заняты: одной он чешет себе поясницу, а второй придерживает штаны, чтоб не свалились и просто не съезжали вниз, мешая шлепать босиком по такому приятному на ощупь деревянному полу.
Вот только все его чудные, просто чудесные планы накрываются медным тазом. Верней звонком в дверь.
Дверь снова открывает Летти. Джейк на ночь домой так и не вернулся, ну, «Святой» бы почувствовал присутствие альфы.
В первое мгновение «Святому» кажется, что это «свои» нашли его новое логово. Во всяком случае, кожа гостя – такого же цвета, как и у них. Да и взгляд похожий: он смотрит на него, словно сейчас сделает ему больно и страшно.
Ну, он и делает.
– Я Дитон, местный Советник. Дерек обрисовал мне ситуацию. И должен честно признаться: зря вы его сюда привезли.

Знаю, фик получается стайлзоцентричным, но для тех, кто ждет стерек -

небольшой спойлер

Дерек появится уже в следующей главе